Проделки небожительницы

Ашот взревел, перегнулся через перила и попытался дотянуться до вожделенного чемодана с деньгами, который только что уже был почти в его руках. Гена вытащил руку из кармана. В этой руке был не пистолет, а всего лишь белый платок. По взмаху этого платка притаившийся на юте корабля снайпер нажал на курок. Выстрел из пистолета с глушителем был не громче, чем хлопок в ладоши. Ашот Арутюнян, слишком сильно перегнувшийся через перила, охнул и полетел в узкий зазор между двумя кораблями. Оплаченное им время для остановки истекло, и речной трамвай, постепенно набирая ход, двинулся дальше – по своему маршруту.

В кармане у барона Гагенау запищал мобильный телефон. Номер этого телефона был известен только узкому кругу особо доверенных людей. Барон приложил трубку к уху и сухо прокаркал:

– Здесь Гагенау!

– Господин барон, – проворковал в трубке приятный женский голос с сильным славянским акцентом, – я очень, очень хочу с вами снова увидеться!

– Что? – удивленно переспросил барон. – Кто это говорит?

– Неужели вы меня уже забыли?! А мне казалось – я была вам так дорога!

– Что за чушь?! Кто говорит? – повторил барон.

Он отключил бы телефон, но прежде хотел узнать, кто выболтал номер его личного мобильника.

– Это я, Ламашту, – ответила дама чарующим голоском, – я так хочу вернуться домой! Господин Зарудный не оправдал вашего доверия…

– Что?! – Барон от волнения даже охрип. – Это не телефонный разговор!

– Я тоже так считаю, – промурлыкала женщина, – встретимся завтра утром в одиннадцать в итальянском кафе, возле Михаэльскирхе.

На следующий день барон, оставив свой «Бентли» с шофером в двух кварталах от места встречи, вошел в маленькое итальянское кафе. Из-за углового столика ему помахала ручкой какая-то невероятно вульгарная девица – в розовом кожаном плаще, в огромных розовых же очках и с густой копной платиновых волос. Барон подошел к столику и слегка поклонился.

– Присаживайтесь, господин барон, – предложила девица вполголоса и уже совсем тихо, прикрыв рот рукой, добавила: – Я – Ламашту!

Барон, инстинктивно оглядевшись по сторонам, сел за столик.

– Меня похитили, – жалобно прошептала девица, – а я так хочу вернуться домой, в вашу коллекцию!

– Прекратите паясничать! – оборвал ее барон. – Статуэтка у вас?

– Допустим! – девица перешла на более деловой тон.

– Чем вы это докажете?

На колени барона лег плотный конверт. Он осторожно приоткрыл его и увидел моментальную фотографию, сделанную «Поляроидом», – золотая ассирийская статуэтка покоилась на свежем номере «Зюддойче Цайтунг».

– Допустим, – как эхо, повторил барон, убрал фотографию в конверт и вернул его девице. – Каковы ваши условия?

Девица, вновь перейдя на пискляво-жалобный тон, ответила:

– Мои похитители хотят три миллиона!

– Дойчмарок? – осведомился барон.

– Обижаете. Только долларов!

– Безумие! – Барон всегда выражался лаконично.

– Напротив, – девица опять заговорила сухо и деловито, – это очень выгодное предложение! Вы уже получили страховку от компании АСЕ, и она составила десять миллионов. Так что вам куда выгоднее заплатить эти три миллиона и оставить себе разницу. В противном случае мы и сами можем связаться со страховой компанией, возвратить им статуэтку, которую мы, допустим, нашли на помойке – прямо за этим кафе, и получить премию – миллион долларов, тоже неплохо. Так что выбирайте сами…

– А если я сейчас сдам вас в полицию? – деловито осведомился барон.

Девица пожала плечами:

– Тогда вы в любом случае останетесь в проигрыше. Страховку вам придется вернуть, а мы, кроме всего прочего, располагаем записями кое-каких телефонных разговоров, которые доказывают вашу причастность к похищению статуэтки…

– Ладно, – оборвал ее барон, – вы меня убедили. Когда и как мы произведем обмен?

– Вы – деловой человек, господин барон! Обмен произойдет на площади перед полицайпрезидиумом, в тринадцать ноль-ноль. Это – на тот случай, если вам почему-нибудь захочется решить эту проблему силовыми методами…

– Что вы, что вы! – барон замахал руками. – Мне только нужно время, чтобы получить такую сумму наличными. Пусть это будет в четырнадцать ноль-ноль.

– Хорошо, – девица встала из-за стола, – деньги должны лежать в серебристом кейсе. И не вздумайте мухлевать, барон! Помните про записи ваших телефонных разговоров.

В четырнадцать ноль-ноль перед главным входом в баварский полицайпрезидиум остановился серебристый «Бентли». Шофер открыл дверцу, и из машины вышел известный финансист и коллекционер барон Гагенау. В руке он держал объемистый серебристый кейс – под цвет своего автомобиля.

Барон поставил кейс на мостовую у своих ног и поднял глаза, любуясь внушительным зданием полицейского управления.

– Вам нравится? – раздался рядом с ним голос.

Скосив глаза, барон увидел худощавого молодого мужчину с приятной, но не запоминающейся внешностью.

– А по-моему, это здание помпезно и безвкусно, – незнакомец поставил рядом с первым кейсом второй, точно такой же, еще минутку постоял, поднял кейс – но уже не свой – и, не торопясь, пошел через площадь к припаркованному в ее дальнем конце «Фольксвагену».