Продюсер козьей морды

Я отвел глаза в сторону, хорошо бы к внимательности еще приложить ум и сообразительность. Рубашку форменного типа легко купить в магазине, сейчас свободно продают любую атрибутику: фуражки, одежду, ботинки. В конце концов, сорочку мне мог подарить приятель-милиционер. Есть у меня друг Макс, у которого в шкафу висит форма. Воронов надевает ее от силы пару раз в году. Софья Борисовна очень рисковала, откровенничая с незнакомцем. Хорошо, что она наткнулась на меня, человека без криминальных наклонностей. Сейчас я попытаюсь убедить старуху соблюдать осторожность! Но в одном она права: в Центре творится нечто странное.

– Больше всего меня поражает, что он сын Павла Подушкина, – вдруг сказала Софья Борисовна.

– Кто? – воскликнул я.

Старушка легко вскочила с дивана, подошла к шкафу, распахнула дверки, и я увидел собрание сочинений своего отца.

– Был во времена моей молодости замечательный прозаик, – с восторгом произнесла бывшая заведующая, – Павел Подушкин. Увы, он давно покойный, новых книг не напишет! А какая литература! Захватывающая! Исторические романы! Сцены любви без пошлости! Я была с ним знакома!

– С писателем? – уточнил я.

– Да! – горделиво воскликнула Софья Борисовна. – Не верите? Могу доказать!

Изуродованные артритом пальцы вцепились в корешок самого толстого тома.

– Вот, смотрите, – торжествующе объявила старушка и открыла первую страницу. – Читайте.

Я посмотрел и испытал грусть, перед глазами возник текст, без всякого сомнения написанный рукой отца: «Милой Софочке, моему светлому ангелу, самой преданной читательнице, с неизбывной любовью». Далее шел характерный, взлетающий вверх росчерк.

– Похоже, вы были близко знакомы с литератором, – промямлил я.

Софья Борисовна горько вздохнула:

– Увы, нет! Но когда-то я была молода и красива, а Павел Подушкин еще не был женат и выпустил несколько книг. Я ездила на его творческие вечера, получала автографы. Павел выделял меня из толпы, но лишь как поклонницу, а вот Нюрочка, та пользовалась его особым расположением. Она ничего не рассказывала, но мне кажется, что… М-да! Если честно, я была интересней подруги, сейчас покажу!

Софья Борисовна наклонилась и сняла с полки альбом.

– Где же снимок, – забормотала она, перелистывая картонные страницы, переложенные папиросной бумагой. – А! Вот! Любуйтесь, это я в двадцать лет.

Софья Борисовна попятилась и положила тяжелый альбом на стол.

– Здесь щебетушки-подружки, – весело заявила старуха, – верхняя карточка моя.

Желто-серая бумага не могла скрыть красоты слегка полной на мой вкус девушки. Таких в народе называют кровь с молоком. Круглое лицо, правильной формы нос, темные волосы, широкие брови, сочный рот. Софья Борисовна не обманывалась на свой счет, она была хороша, как пион.

– А это Нюрочка, – сообщила бабуся, – ее уже нет в живых. Скажите, я была привлекательней?

– Несомненно, – вежливо согласился я, покривив душой.

Если Сонечка походила на яркий цветок, то Нюрочка напоминала скромную незабудку. Очень худенькая блондиночка с небольшими светлыми глазами и трогательным ртом. Думаю, Соня затмевала подругу, но я бы выбрал Нюру.

– Я в этой самой квартире всю жизнь провела, а Нюрочка жила в центре, на улице Кирова, – пустилась в воспоминания старушка. – Один раз она прибегает, вся раскрасневшаяся, возбужденная, и говорит: «Сонюшка, мне дали книгу молодого автора, Павла Подушкина. Замечательный роман! Хочешь почитать?»

Вот так мы стали преданными его поклонницами. А Нюрочка… Она обожала Павла, м-да! Думаю… подозреваю… полагаю, у них был роман!!!

– Не может быть, – прошептал я, внимательно разглядывая снимок.

– Уж поверьте, – заявила старуха, – я такие вещи чувствую.

Софья Борисовна перелистнула еще пару страниц.

– Стойте! – воскликнул я.

– Что такое? – изумилась собеседница.

– Фотография! Слева! Блондинка, платье с оригинальным рисунком, крупные черешни на веточке с листочками, она кто? И что за мужчина рядом с ней?

– Эта? – сморщилась хозяйка.

– Да, да!

– Райка Суворина! Та еще прощелыга, – с презрением ответила старуха, – она здесь с мужем запечатлена, Юрием Кондратьевым, братом Нюрочки. Юра Райку из тмутаракани вывез, деревня называлась смешно – Калоша, я потому и запомнила. Мать Нюрочки была в шоке. Сын институт закончил, по тем временам это элита! Диплом вуза имел огромную ценность! А невестка! От коровы! Деревенщина! Она унитаз только в Москве увидела, но быстро в столичной жизни разобралась! Артистка!

– Артистка, – эхом повторил я, – почему вы так ее называете? Она в театре работала?

Софья Борисовна засмеялась.