Продюсер козьей морды

Манера Михаила болтать много, но не сказать ничего конкретного начала меня утомлять. Я понимаю, что демагогия – это особый вид искусства, пока ему не обучишься, шанс стать, допустим, политиком равен нулю, но у меня просто нет времени на переливание из пустого в порожнее.

– Насколько я понял, вы пресс-секретарь Алины Брин, – перебил я болтуна.

– И ее тоже! – бойко ответил Горчаков. – Я работаю со многими звездами.

– И что от меня надо певице?

– Алина делает вам шикарное предложение.

– Короче! – потеряв терпение, приказал я и вызвал новый фонтан восторгов в адрес стареющей дивы. С огромным трудом мне удалось сориентироваться в словесной чехарде и сообразить, что к чему.

Издание «Треп» сегодня празднует юбилей. Журналисты жадны, поэтому тратиться на организацию тусовки не хотят. На мой взгляд, если не желаешь угощать гостей, то не стоит затевать день рождения, но тут важен элемент престижа. Печатному органу, дабы показать свою значимость и крутость, необходимо изредка устраивать суаре, иначе и доброжелатели, и недруги решат, что у газеты дела идут из рук вон плохо.

Уж не знаю, кто взял на себя угощение, а вот с концертом писаки поступили просто. Разослали всем так называемым «випам» приглашения. Расчет был банален: певцы приедут и споют даром, исполняемая мелодия будет их подарком, юмористы прочтут рассказы, актеры выдадут байки, замечательный концертик получится! А «Треп» потом, в качестве благодарности, занесет тех, кто не пожалел дорогого времени, в «золотой» список и станет хвалить их на своих страницах. Ясное дело, паяцам, отказавшимся участвовать в шабаше, выдадут «черную» метку и начнут мочить, возможностей у крупнотиражной желтой газеты масса, лучше с ней не ссориться.

Учитывая последнее соображение, звезды, матерясь сквозь зубы, прикатят на вечеринку. И если члены топ-списка не особо довольны бесплатным выступлением, то для ушедших в тираж див или тех, кто только начинает восхождение к вершине Олимпа, подобное мероприятие редкий шанс, поэтому они клянчат приглашения и, всеми правдами-неправдами получив его, думают, как удивить борзописцев. Журналисты избалованы и о какой-нибудь Афродите Пупкиной, спевшей на вечере великий зонг «Твоя навеки, мы летим сквозь звезды к счастью», могут и не упомянуть на страницах своего издания.

Вот Алина Брин и придумала гениальный ход. Она увидела выступление цирка Морелли и живо сообразила: в окружении акробатов, мартышки и медведя она будет смотреться замечательно. Публика, разинув рот, станет следить за тем, как Энди, Антонио и Мара крутят сальто, а угрюмый мишка вызовет бурю положительных эмоций. Еще великий Чарли Чаплин говорил: «Поместите в кадр младенца, который, сидя в ванночке, ловит кусок мыла, или дайте крупным кадром танцующую на задних лапах собаку, и будьте уверены: фильму обеспечен головокружительный успех».

Алина может пускать «петуха», публика отобьет себе в восторге ладони.

А группе Морелли заплатят за выступление сто евро.

– Маловато будет, – решил я поторговаться.

– Не жадничай, – оборвал меня Михаил, – подумай о раскрутке. Вас зовут на тусовку в «Треп».

– Хорошо, – согласился я, – по рукам, куда ехать?

Ровно в шесть вечера мы высадились около кинотеатра с названием «Небо»[17] и пошлепали к черному, так называемому актерскому входу.

– Эй, стоять! – заорал шкафообразный секьюрити. – Куда прете?

– На концерт, – ответил я.

– Фамилия?

– Подуш… Задуйветер, – быстро поправился я.

– Такого в списке нет, вали отсюда!

– Посмотрите на Морелли, – ожил Энди.

– Не фига! Топайте отсюда.

Акробаты уставились на меня, я растерялся, и тут из черноты коридора вырулила женщина, одетая в красно-синюю клетчатую юбку, черную майку и парчовые сапоги на платформе. Я невольно раскрыл рот. Дама смотрелась как… увы, подобрать эпитет не могу. Очень сильное впечатление производила картинка на ее майке: два ежа занимаются самовоспроизводством, а вокруг вышитые розы, щедро украшенные стразами.

– Чего стоим? Кого ждем? – спросила мадам знакомым голосом.

– Вы распорядитель концерта? – обрадовался я. – Нас нет в списках. Цирк Морелли прибыл на выступление, а пройти за кулисы не может!

– Вовка, привет! – Баба помахала мне рукой. – Алина уже тут. Опаздываете! Эй, там, на воротах, пропустите! Прибыла подтанцовка великой певицы Брин. Чего глаза вылупили? Я ее пресс-секретарь Михаил Горчаков.

Моя челюсть уехала вправо. Возможно ли, чтобы женщину звали Михаил Горчаков? Впрочем, существует имя Мишель, у «Битлз», кстати, есть песня «Мишел, май белл…». Но тогда она Горчакова! Но почему он-она в юбке и высоких матерчатых сапогах до колен? Бриллиантовые серьги в ушах меня не смущают, нынче драгоценности в мочках смело носят представители обоих полов, но обувь?!

– Да хоть ты у дьявола служи, без пропуска не пущу, – рявкнул секьюрити, – их нет здеся! Не напечатана фамилия.

– Дай сюда бумагу, – взвизгнул Михаил, – идиот! Вот же написано: Горелли! Ослеп?

– Они сказали «Морелли», – справедливо уперся охранник.

– Перепутали, – топнул ногой Михаил, – немедленно впускай! Где беджик? Шевелись!