Продюсер козьей морды

– В чем? – испугался я.

– Варвара сообщила тебе о своей беременности, – рубанула Элеонора, – она сирота, живет с полоумным дедушкой, у которого есть лишь одно желание: хорошо поесть. От него помощи не дождешься. Варя честно рассказала мне обо всем. Половой контакт с тобой был у нее всего пару раз, потом ты бросил малолетку, правда, сделал ей щедрый подарок.

Чем дольше говорила Нора, тем сильнее я терялся. Происходящее напоминало пьесу абсурда. Глупая Варя не сразу поняла, отчего в ее организме стали происходить изменения. Сначала у нимфетки появился зверский аппетит, а когда вырос живот, дурочка сочла сей факт результатом обжорства. Только на седьмом месяце Чижова сообразила: дело нечисто, сбегала к врачу и была ошарашена новостью: ей скоро рожать.

Дедушка отнесся к этому пофигистски.

– Ребенок? – переспросил он. – Я не против, но денег не дам, пенсии едва на еду хватает.

И тогда Варя позвонила любовнику. Иван Павлович не испытал ни малейшей радости, но все же нехотя заявил:

– Хорошо, я выделю сумму на детское приданое и оплачу твое пребывание в клинике, но ответственности за малыша брать на себя не хочу. Впредь прошу меня не беспокоить.

Варвара произвела на свет Ниночку и начала воспитывать ее, как умела. Чижова не собиралась более обременять Подушкина, но пару месяцев назад крошка заболела.

Элеонора замолчала и потянулась за новой папиросой.

– Глупее ничего не слышал, – воспользовался я паузой, – эта Варвара настоящий барон Мюнхгаузен! Кстати!

– Что? – устало спросила Нора.

– Два часа назад мне звонила женщина, кричала что-то о ребенке, но я не стал ее слушать!

– Почему? – насторожилась Элеонора.

– Решил, что девица ошиблась номером или она телефонная хулиганка, – пожал я плечами.

И тут из коридора послышался мелодичный звук.

– Ну вот, – вздохнула Элеонора, – это Варвара Чижова. Она обещала приехать и показать тебе Ниночку. Ты готов к разговору?

– Восхитительная наглость, – усмехнулся я, – с другой стороны, я рад, вы сейчас сами поймете, что это все чушь собачья.

– К вам пришли, – всунулась в кабинет домработница Ленка, – девчонка какая-то с лялькой. Во дела! Самой еще в куклы играть, а она уже мать!

– Зови, – приказала Элеонора и покосилась на меня.

Я закинул ногу на ногу, у меня нет никакой причины для беспокойства, даже интересно посмотреть на «любовницу».

Девочка, вошедшая в кабинет, выглядела, на мой взгляд, ужасно. Щуплое тело недокормленного ребенка обтягивало слишком короткое ярко-красное платье, щедро усыпанное стразами. Огромное декольте подчеркивало полное отсутствие груди, на тощей шейке болтались пластмассовые бусы ядовито-зеленого цвета, такой же браслет обвивал запястье. Негустые, явно крашеные ярко-рыжие волосы были причесаны в стиле «пожар на макаронной фабрике», к тому же она явно переборщила и с макияжем. Губы у гостьи были интенсивно бордовые, щеки приторно-розовые, ресницы напоминали колья забора, намазанные гуталином, и от очаровательного создания исходил аромат псевдофранцузских духов, такой едкий, что мы с Норой одновременно чихнули.

– Эй, потише, – с интонацией дитяти пьяной окраины отреагировала Варвара, – вы че? Больныя? Ребенка мне заразите! Ей и так фигово!

Забыв поздороваться, красотка плюхнулась в кресло и посадила на колени крошечную девочку, размером чуть больше двухмесячного котенка. Дочка Чижовой и впрямь выглядела больной, у здоровой не может быть такой прозрачно-бледной кожи, темных синяков под глазами и апатичного вида. Я, конечно, не педиатр, но все виденные мною до сих пор младенцы выглядели иначе.

– Варвара, – бесстрастно сказала Элеонора, – перед тобой Иван Павлович Подушкин. Узнаешь его?

– А то, – скривилась Чижова.

– Почему же не здороваешься? – не успокаивалась хозяйка.

– Я женщина, ему первому начинать, – шмыгнула носом «дама».

– Значит, вы знакомы? – продолжала Нора.

– Угу, – кивнула наглая врунья.

Нора посмотрела на меня.

– Первый раз ее вижу. – Я пожал плечами.

– Брешет, – поддержала беседу «нимфа».

– И где же вы встречались? – допрашивала ее Нора.

– В постели, – зевнула Варвара, – у меня дома.

– У тебя же дедушка, – напомнила Элеонора.

– И че? – пожала плечами Чижова. – У нас квартира большая, две комнаты. Я в своей могу что угодно делать, дед не сунется.

– Мило, – протянула хозяйка.

– Он хороший, – похвалила старика девчонка, – не то что у других. Вон у Лидки Самойловой мать. Чума с холерой! Как начнет! Где была? С кем? Куда ходила? У кого ночевала? Офигеть. Мой деда спокойный! Сам живет и другим дает!

Я посмотрел на вялого младенца, результат пофигизма старика, и подавил вздох.

– Ты утверждаешь, что отец Нины Иван Павлович? – поинтересовалась Нора.

– Ага, – ответила Чижова.

– Деточка! Я никогда тебя не видел! – возмутился я.

– Все мужики врут, – кивнула Варвара, – понятное дело! Неохота алименты платить!

– Ну ты и нахалка! – не выдержал я. – Врешь и даже в лице не изменилась.

– Чтоб Нинке сдохнуть, если я вру! – воскликнула Варвара.

– Не смей так говорить, – возмутилась Элеонора, – никогда нельзя клясться жизнью ребенка.