Продлёнка

— Здравствуйте, — сказала Сима писательнице, — а я на почте работаю. Разношу вечерние газеты.

Писательница улыбнулась:

— Потому что ты молодчина. Трудно разносить газеты?

— Совсем не трудно. Я бы всю вечернюю почту могла доставить, но мама не разрешает через дорогу переходить. Мы с ней участок пополам делим, а проезжая часть — наша граница.

Писательница больше ничего не спросила, погладила Симу по шапке.

Пожилая операторша Екатерина Семёновна держит в руке печать на длинной ручке и лупит этой печатью по каждой бандероли. А бандероль — маленькая посылка, её не пакуют в ящик, а заворачивают в плотную бумагу и потом упрятывают в прозрачный пакет. Екатерина Семёновна ловко стукает печатью, ловко и быстро приклеивает бумажки с адресами, быстро заворачивает каждую бандероль в прозрачный пакет. Пахнет на почте клеем, от писательницы пахнет духами. Красиво на почте: выставлены открытки, яркие и блестящие. Белая сирень, красные тюльпаны. А вот детская — медвежонок и заяц несут письмо к почтовому ящику.

Девушка в голубом пальто отправляет коробку конфет. Да ведь это невеста Володечки! Увидела Симу, кивнула весело.

— Кто же в армию посылает коробку конфет, — ворчит Екатерина Семёновна. — Парень молодой, здоровый, ему колбасы побольше, консервов остреньких. А она с шоколадками. Моё дело принять, конечно. Но — ума в этом мало.

Невеста сияет своей счастливой улыбкой. Ей только бы поговорить о своём Володечке, ей совершенно не обидно, что её ругает Екатерина Семёновна. Да она и ругает не сердито, ворчит просто.

— А мой Володечка ужасно любит шоколад. Он вина совсем не пьёт, не берёт в рот. А конфеты обожает. Такой человек необыкновенный.

— Не задерживай очередь, — говорит сухая женщина с коробкой от ботинок, — очередь разве виновата, что твой Володечка любит сладкое?

«Наверное, у этой сухой нет жениха», — думает Сима. Она стоит рядом с писательницей, просто ей хочется здесь побыть. Почта — очень интересное место, если присмотреться и прислушаться. Сима раньше этого не знала, а теперь знает.

Невеста опять не обижается, улыбнулась светлой улыбкой:

— Он, хотя и в армии, просто ребёнок — мой Володечка. — Невеста идёт к выходу, — Счастливо вам всем.

Сухая отправляет в Челябинск ботинки. Екатерина Семёновна молча обвязывает коробку шпагатом, оборачивает бумагой. Морщится и говорит писательнице:

— Радикулит мучает. А я вас и не заметила — народ целый день, вздохнуть некогда. Добрый вечер. Ох, опять, — и хватается за поясницу.

Писательница сочувственно кивает.

— Ну что же вы так, Екатерина Семёновна? Рано нам с вами болеть. Успеем ещё состариться.

Екатерина Семёновна машет рукой. Какое там — рано. В самый раз.

Сухая сердито косится на писательницу: зачем она отвлекает Екатерину Семёновну от работы. Но Екатерина Семёновна ловко попадает своей длинной печатью в самый угол коробки. И при этом смотрит не на коробку, а на писательницу и на Симу:

— Маму ждёшь? — спрашивает она у Симы.

— Знакомую встретила, — смущённо кивает Сима на писательницу.

— Могли бы уж и так подойти, — говорит Екатерина Семёновна писательнице, — не один год вас знаем.

— А кто пустит без очереди? — сверкает глазом сухая. — Очередь есть очередь, она для всех очередь.

Слово «очередь» она произносит почти с такой же любовью, с какой счастливая невеста говорит слово «Володечка».

Наконец сухая ушла. Очередь кончилась. Теперь их всего трое — Сима, операторша и писательница. Писательница отдаёт Екатерине Семёновне пакет:

— Книгу посылаю в Норильск — просит одна учительница. Авиапочтой.

— Учительниц много по стране, — опять ворчит Екатерина Семёновна, — всем за свои деньги книги посылать. — А сама опять весело ставит штемпель на бандероль. — Ох, поясница моя несчастная. А знаете, в журнале «Здоровье» было напечатано, что от радикулита помогает танго. Танцуйте танго, перегибайте поясницу назад, избавитесь от боли.

— Как замечательно, — оживляется писательница, — сразу и настроение исправите, и болезнь пройдёт. Что же вы, Екатерина Семёновна, не танцуете танго? В такие вещи надо верить. Обязательно.

— Я бы танцевала, — вдруг засмущалась Екатерина Семёновна. — Мотива ни одного не помню. Танго молодая танцевала, а теперь не помню. Без мотива танцевать не будешь, правда?

У Екатерины Семёновны морщины, коротенькие коричневые волосы завиты в мелкие кудряшки. Екатерина Семёновна кажется Симе похожей на добрую овцу.

А писательница говорит:

— Как же не помните? Когда мы были молодыми, мы танцевали танго «Дождь идёт». Ещё были «Брызги шампанского», но ту мелодию я не вспомню сейчас. А «Дождь идёт» — пожалуйста.

И писательница вдруг начинает петь, прямо тут, на почте. У неё нет голоса, а слух так себе, но она поёт:

— «Дождь идёт, идёт. Дождь идёт весной. Рано нам грустить с тобой».

Она расстегнула шубу и дирижирует авторучкой.

Сима сдерживается, чтобы не прыснуть, — вот чудачка!

А Екатерина Семёновна, прижав к себе упакованную коричневую бандероль, танцует танго там, за барьером. Места совсем мало, но она делает мелкие шажки, перегибается назад, потом повороты и снова мелкие шажки. Она танцует танго «Дождь идёт».