Продлёнка

— Мы мимо шли, просто шли. Мы в магазин не заходили… — Но мама не отрывает от неё взгляда, просто пронзает глазами, и Сима добавляет: — Только на одну минутку.

Когда мама вот так пронзает её взглядом, Сима делает очень наивное лицо. Чтобы мама считала её маленькой. Маленькую любят, жалеют, не ругают. Но маме всегда почему-то хочется считать Симу взрослой.

В последнее время у Симы такое чувство, как будто её тянут за уши вверх — расти, расти быстрее, ну быстрее, быстрее. Это очень грустно, когда вот так поторапливают.

Однажды Сима слышала, как мама говорила во дворе соседке тёте Дусе:

— Трудно, Дуся, девчонку одной тянуть. Десять лет — маленькая ещё. Долго тянуть, откуда сил набраться?

Сима как будто не слушала, она гладила тёти Дусиного кота Аркашу. Но она всё слышала и всё видела. Мама стояла под вывеской «Агитпункт», на боку висела толстая сумка с газетами. Вот тогда Симе впервые показалось, что мама готова тянуть её за уши вверх, чтобы быстрее выросла. Глупость, конечно. Это только так говорится — тянуть. Никто никого не тянет, дети растут и так быстро.

Тётя Дуся ответила тогда:

— Не ты первая, не ты последняя одна ребёнка тянешь. Я вот своего тоже одна вырастила, а благодарность видела я? Ни грамма от него благодарности. А твоя хоть маленькая, а вежливая, по крайней мере. И тебе помогает, по крайней мере. И кота не обидит, по крайней мере.

— Ещё бы не хватало — не помогать. Главное, Дуся, строгость. С ними только строгость нужна. А у тебя, Дуся, характер слабый, в этом твоя беда.

Тут мама вспомнила о Симе:

— Что ты прохлаждаешься? Большая девочка, а возишься с кошкой. Пошла бы домой, погладила ленты, галстук тоже погладила бы. И не забудь купить вермишель.

И мама понесла свою тяжёлую сумку дальше.

А Сима попрощалась с Аркашей.

Она ехала в лифте и говорила себе: «Ничего, ничего. Всё равно мама меня любит. У всех матерей к своим детям материнская любовь. Значит, у моей тоже».

Сегодня мама печёт блины. Ну вот — значит, заботится о своей дочери. Не для одной же себя старается. Нет, для себя одной не стала бы.

— Хорошо бы к весне купить тебе плащ, — вдруг говорит мама, — конечно, я не стану брать этот особенно модный. Это совершенно ни к чему. Обычный возьмём.

У Симы перед глазами тот модный венгерский с кожаным поясочком. Они его сегодня примеряли с Катей. Песочного цвета, с металлическими колечками на карманах, с золотистыми пуговицами.

— Ну мама! Что уж! А, мама?

Сима заглядывает маме в глаза специально не прямо, а снизу. Вспомни, мама, что я ребёнок. Сделай, что прошу. Неужели тебе не хочется меня порадовать? Я у тебя одна.

— Это что ещё за новая мода? Тряпками увлекаться. Всё от Кати твоей распрекрасной.

— При чём Катя? При чём Катя? Ну при чём Катя?

Мама переворачивает блин. Как ловко она его переворачивает! Подцепила ножом, подбросила слегка вверх, и блин сам опустился на сковородку другой стороной, ровненько лёг. У мамы первый блин никогда не комом, и второй тоже. И последний. Все как надо — румяные, тоненькие, кружевные.

— Вот что я тебе скажу. — Мама выключает газ. — Слушай. Ты сядь, сядь. Разговор серьёзный.

Ни разу мама не вела с Симой серьёзных разговоров. Некогда, прикрикнет, шлёпнет. Или записку напишет сердитую. На всякий случай.

— Слушай меня. — Мама сидит на табуретке. Положила руки на кухонный стол. И Сима сидит на табуретке, тоже положила руки на стол. — Я тебя ращу одна. Плакать не собираюсь — не мы первые, не мы последние. Но всё же я не трактор — тянуть и не задумываться. Мне тяжело. Ты это хоть понимаешь?

— Конечно. Тянуть ребёнка одной — пусть попробуют. Правда, мама?

Мама вдруг улыбается и сразу молодеет. Глаза светлеют, зубы у мамы белые, блестят. А светлые волосы похожи на пух.

— Понимать ты обязана. Теперь слушай моё решение. Необходимое я тебе покупаю. Сапоги носишь не худые, пальто не рваное. Я в твои годы не так ходила. И плащ я готова купить. Но самый простой и дешёвый.

Сима молчала. Она не могла спорить. Это бесполезно — мама не купит. У неё строгость есть, а денег нет. Но тот плащ Сима не забудет никогда. Он был невесомый, от него пахло новой красивой вещью. И Катя примерила плащ, долго смотрела на себя в зеркало, а потом сказала Симе:

— Не купят ни за что. Даже говорить не буду — волынку заведут.

Симина мама не разводит волынку — не в её характере. Но плаща и она не купит. Да Сима и не надеялась, она сказала о плаще просто так, чтобы прекратить разговор о Кате Звездочётовой. Но мама приняла её слова слишком всерьёз. Не купит. Ну и ладно, переживёт. Так думает Сима.

Но мама вдруг говорит:

— А если очень тебе приспичило этот модный плащ купить — пожалуйста, я не против. Только денежки заработай сама. Не маленькая. — Мама смотрит с вызовом, глаза сощурились почти презрительно. — Или всё же маленькая? Но тогда — зачем тебе модный?

Сима тоже смотрит с вызовом:

— Согласна! Заработать и купить!

Мама растерялась. Она не ждала такой решимости, она хотела только приструнить свою дочь. Ты ещё мала о тряпках думать, за модой гнаться. Знай своё место. А эта — ишь ты!

— Я не маленькая, мне уже десять.