Продолжай стонать

Наверное, с минуту я не дышал. Иногда моргал. И лишь потом, словно туман в черепушку, начало проникать осознание.

«Проси». От слова «просить». Со значением «умолять», «уговаривать», «унижаться»…

От шока между ушей все вскипело. Казалось, серое вещество вот-вот забулькает и польется из ушей. Но, как ни странно, член стал лишь тверже. Он уже не ныл, не болел. Он готов был взорваться только от одного мысленного повторения этого бессердечного «Проси».

Такого я от младшего не ожидал. С рождения мы были с ним вместе. Душа в душу. Без подкаблучных фокусов и тяги к подчинению. И вот вдруг… позор оказался близок, как никогда.

– Давай, ты сможешь!

Лена все же была не сучечкой, а натуральной сучкой. Нереально вдувабельной в своём новом образе и напрочь потерявшей страх.

– Попробуй. Вдруг понравится, – шёпотом резала она меня без ножа.

Не на это был мой расчёт с наручниками. Думал, попрыгает, опустошит меня, как только она умеет. И злость пройдет.

Красивый был план. Простой и эффективный. Но где планы, а где женская логика?

– У меня небольшие проблемы с просьбами, – пришлось сознаваться. – Не пробовал никогда.

– У тебя прекрасные ораторские способности. Ты справишься, – эта ведьма ещё и успокаивала.

– А если слова будут не те?

В горле драло немилостиво. Похоже, вся жидкость в моем организме ушла в пах, а всё остальное усохло.

– Тогда можешь поплакать. – Задумчивая улыбка жены стала похожа на оскал.

– Боюсь, плакать я теперь могу только одним местом… – Перебороть гордость все еще было сложно, но я почти решился.

– Дава-а-ай…

Нежные губы коснулись мочки уха. Получилось как выстрел в голову. Контрольный. На добивание.

Не знаю, как я не залил ее вагину спермой. Яйца поджались так сильно, будто готовились к залпу всей жизни.

Но каблук во мне все же победил.

– Умоляю, – противным скрежетом вырвалось из глотки.

– Не слышу.

Лена вновь вернулась в вертикальное положение. Роскошная наездница на погибающем ишаке.

– Прошу, – далось уже легче.

– Милый, чётче! О чем ты просишь? Я не понимаю. – Совести у жены не осталось ни грамма.

– Трахни… меня, – произнес четко.

– Вот видишь, несложно.

Лена положила свои ладони мне на грудь, и ногтями провела от ключиц до пупка. Словно вскрывая.

– Затрахай до отключки! – Гордость сдохла. Самоуважение покрылось плесенью и разложилось.

– Ты очень этого хочешь?

Бессердечная валькирия медленно приподнялась и со звонким шлепком насадилась на меня до упора.

– Адски! – застонал я как последняя сучка.

– А кого-нибудь ещё хочешь так же сильно?

Карие глаза горели. Не только мне было тяжело. Безумие на медленном огне поджаривало нас обоих. Но моя девочка держалась как скала.

– Детка, я хочу, чтобы меня трахала только ты.

– Уверен?

– Я твой! Только твой! Сдои меня до последней капли.

Я упал ниже плинтуса в собственных глазах. Полуживой, подчиненный, безвольный. И постыдно ловил от этого кайф. Теперь уже без «казалось» и «наверное».

– Басманский, у тебя бред…

– Это все ты виновата. – Больше не в состоянии смотреть на жену, я откинулся головой на подушку. Уставился в потолок. И будто жертва смертельного языческого ритуала, произнес: – Убей меня своей сладкой киской. Не оставь ни одного шанса другим.

Глава 7. Передышка

Романтика для мужчин – это как лечение геморроя огурцом.

Смысл непонятен, приятного мало, но если женщине нужно…

Энциклопедия мужской мудрости

Эд

Сколько раз за эту ночь я подыхал и возвращался к жизни, сосчитать было сложно.

Лена все же меня заездила. После первого безжалостного изнасилования тут же случилось второе – медленное и выматывающее. А потом ее сиятельство разрешило мне достать из-под матраса ключ, и настало время мести.

Сил к этому времени сохранилось не так много. Сердце, как было с первой секунды в предынфарктном состоянии, так из него и не выходило. Но пару очков я все же заработал. Вначале в своей любимой собачьей позе. Выбил из драгоценной жены остатки гордости. Заодно отшлепал, так что попа горела! А потом, упиваясь ее губами, трахая языком рот, оприходовал в миссионерской.

К финалу даже скатиться на бок было сложно. Так бы и придушил любимую стервочку собою. Чтобы больше не мучила и не сомневалась! Но эта ведьма так смотрела, так дрожала, что вместо спасительной для меня казни осторожно пристроился рядом и не рявкнул, когда отодвинулась.

Потом так и лежали.

Полчаса.

Час.

Будто учились заново дышать.

Тихо. Не шевелясь. Пока не пошел дождь.

Зарядил как зарядил! В лучших питерских традициях. С черным небом. С дурацким ветром, который менял направление чаще, чем ребенок настроение. И раскатами грома где-то вдали.

Для меня в этом ливне да еще под куполом приятного было мало. Капли лупили в стекло, как сотня птиц. Оглушали. Но откатившаяся на другой бок кровати Лена придвинулась к самому боку… холодным носом уткнулась в ухо, и нелюбовь к дождю как-то сама собой затихла.