Продолжение легенды

— Ого-го! Дела! Целое кино. Я вот чем занялся. Правду говорили, что в Сибири не пропадешь.

— Гришка, скорее рассказывай. Ты же на Братскую ехал!

— А ну ее! Приехали мы, понимаешь, в лес, заперли в дебрю — ни кола, ни двора, руби! Поразведали мы, столковались с местными. «Куда! — говорят. — Живем, как волки, денег — ни-ни, а что заработаешь, сам же и прожрешь. Картошки полгода в глаза не видели». Работают в накомарниках — гнус заедает, хари распухшие — во! Ну, я на попутную — и сюда, на Иркутскую. Тоже хороша! Я на Байкал. Говорили, на Ольхоне рыбаки зашибают. Порыбачил — вижу, не то. Как кому повезет: иной с тысячами, иной без штанов. Вот подобрал себе дело: вожу омуль с Ольхона. Там, на берегу, рыбаки по рублю отдают рыбищу, а тут двенадцать целковых кило… Уже две тыщи наторговал. Перевозка вот трудна — ловят. Хочешь омуля, я тебе за полцены отдам! Жирный, подлец, во-о!

Он поднял за хвост большую рыбу, а меня затошнило от одного ее вида.

— А как же Димка Стрепетов, Васек, Иван Бугай?

— Те, шалопаи, работают. Им что! Ничтожный народ. Посмеиваются, говорят: «Нам и тут хорошо». Лешку чуть не прибили.

— Как?

— На картишках! Я с самого начала понял, что он за птица. Сел играть в компании, обыграл дружков-то на полторы тысячи — и драпать. А в лесу куда убежишь? Схватили. Он говорит: «Я пошутил». Ох, и дали ему внушение! Плакал, карты порвал… Да расскажи сам — что ты? В Иркутске устроился?

— Я тут на стройке бетонщиком…

— Ну вот, я так и знал! Балда! Я сразу, как приехал, понюхал, смикитил: нет, этот квас не про нас. Хочешь, бросай грязную работу, я тебя в свое дело введу? Мне без помощника трудно. Будем на пару возить: безопаснее. Зашибем тысяч по восемь — домой махнем. Еще и в Москву доставим, там он целковых по двадцать кило. Знатная рыба! Экстра!

Я бессильно махнул рукой и быстро, качаясь, пошел прочь, не обращая внимания на Гришкины удивленные восклицания: «Что ты? Что ты? Куда ты?»

Задыхаясь, сделал круг по базару, остановился сообразить: куда я бегу?

И в этот момент прямо перед собой я увидел яблоки.

Впрочем, у меня так шумело в голове, что я мог принять за яблоки какую-нибудь зеленую репку. Нет. Под навесом в маленьком ящике лежали крохотные зеленые пупырышки, вроде того зеленчака, который весной ветер сбивает в саду. Высокий симпатичный человек кавказской наружности стоял в переднике за весами и весело выкрикивал:

— Вот кавказские, естественные, натуральные яблоки! Белый налив!

Они стоили тридцать рублей килограмм. Я взял полкило, положил в рот штучку, раздавил зубами — и почувствовал терпкий, кислый-прекислый вкус, настоящий яблочный вкус. Знаете ли вы, что это такое?

Потом я очнулся, сидя под каким-то ларем на досках. Странно, что меня не забрал милиционер.

Я пошел к остановке, и «автобусиада» повторилась. Дома я был часа через четыре, если не позже. Последние силы ушли на то, чтобы подняться по ступенькам в общежитие.

Да, спекулянту оказалось легче доставить зеленчак в Сибирь с Кавказа, чем некоторым выпускникам торговых техникумов — хм! — с Украины или, скажем, из Средней Азии. Какая насмешка! Это были последние четкие мысли у меня в тот день. Ночью «скорая помощь» забрала меня в больницу.

СТРАНИЦА ИЗ БЛОКНОТА. ЧЕРНОВИК

Мама моя родная, здравствуй!

Как ты живешь? Почему ничего не пишешь? Как твои глаза? Я получил только то первое письмо, в котором ты столько ахала и охала обо мне.

Не надо! Ради бога, не беспокойся ни о чем! Если бы ты знала, как здесь хорошо, как я хорошо, удачно устроился! Ребята в общежитии хорошие, бригада у нас замечательная, самая передовая на стройке.

В Сибири, оказывается, очень много молока. Мне оно уже просто надоело: молоко и молоко на каждом шагу.

Работа у нас хорошая, очень интересная. Я ничуть не жалею, что приехал сюда. Насчет вещей не беспокойся, еще раз подтверждаю: костюм у меня есть, до зимы далеко, а из первой же получки отложу на пальто.

Здесь у нас весело: есть клубы, кино, танцы. А если хочешь, садись в автобус и поезжай в Иркутск — там есть все, чего твоя душа желает. На рынке можно достать все: яички, омуль, фрукты.