Проект «Аве Мария»

Проверю-ка я радиационный фон. Подплываю к лабораторному столу и выставляю вперед руку, чтобы обрести равновесие. Мне все легче справляться с невесомостью. Кажется, я видел документальный фильм про космонавтов, в котором говорилось, что некоторые переносят отсутствие гравитации хорошо, а некоторым приходится нелегко. Похоже, я один из счастливчиков. Как вы понимаете, слово «счастливчик» я использую в широком смысле. Ведь я обречен на гибель. Поэтому… мда…

Лаборатория – загадочное место. По крайней мере, некоторое время так и было. Она явно задумывалась с расчетом на наличие гравитации. Здесь имеются столы, табуреты, подставки для пробирок и тому подобное. Здесь нет ни единого предмета из тех, что обычно используются в условиях невесомости: ни ковриков-липучек на стенах, ни компьютерных мониторов, развешанных под разными углами. Пространство используется неэффективно. Все оборудование установлено с расчетом на наличие твердого пола внизу.

Корабль может с успехом обеспечивать ускорение свободного падения. И довольно долгое время. В течение нескольких лет на борту оно поддерживалось на уровне 1,5 g. Неужели создатели корабля полагали, что я не стану выключать двигатели и буду летать кругами, лишь бы в лаборатории поддерживалась искусственная гравитация? Я оглядываю лабораторное оборудование и пытаюсь мысленно расслабиться. Должно же быть какое-то объяснение. И оно спрятано в моей памяти. Хитрость в том, чтобы задуматься на нужную тему, но не слишком давить. Похоже на то, как мы засыпаем. Вы не уснете, если будете слишком активно на этом сосредоточиваться.

Сколько же в лаборатории первоклассного оборудования! Я стараюсь ни о чем специально не думать, пока взгляд скользит вдоль аппаратуры…

Глава 8

Когда мы прибыли в Женеву, я окончательно потерял счет дням. Компьютерные модели биореактора для астрофагов не совпадали с тем, что получалось на практике. Пока мне удалось получить шесть граммов частиц. Когда подготовительный этап был завершен, оказалось, что генератор авианосца попросту не в состоянии обеспечить температуру, нужную для ускорения реакции. Стратт намекала, будто мне скоро предоставят мощный источник тепла, однако время шло, но ничего не происходило.

Я с головой ушел в работу на компьютере и не заметил, как на палубу приземлился роскошный частный самолет. Чтобы привлечь мое внимание, Стратт пришлось потрясти меня за плечо.

Три часа спустя мы ждали в переговорной комнате. Очередная переговорная комната. За последние дни я успел посетить несметное количество переговорных комнат. Эта, по крайней мере, выглядела симпатичнее остальных: с красивыми деревянными панелями на стенах и элегантным столом красного дерева. Интерьер производил сильное впечатление.

Мы со Стратт сидели молча. Я рассчитывал коэффициенты теплопередачи, а она как обычно печатала на планшете. Ждать нам пришлось довольно долго. Наконец, в комнату вошла женщина со строгим лицом и уселась напротив Стратт.

– Благодарю, что обратились ко мне, – произнесла незнакомка с норвежским акцентом.

– Не стоит, доктор Локкен. Я здесь не по своей воле, – ответила Стратт.

– Серьезно? – Я удивленно посмотрел на Стратт. – А я-то думал, что встречу назначили вы.

Не отрывая взгляда от норвежки, она проговорила:

– Мне пришлось назначить встречу, так как в ходе телефонной конференции шесть государственных лидеров очень на этом настаивали. В итоге я сдалась.

– А вы… – Локкен повернулась ко мне.

– Райланд Грейс, – представился я.

Она прямо дернулась от неожиданности.

– Тот самый Райланд Грейс? «Анализ теорий, рассматривающих воду как основу жизни, и переоценка прогнозов эволюционных моделей» – ваша работа?

– Да, – кивнул я. – Вас что-то не устраивает?

– Вы знамениты, – улыбнулась Стратт.

– Скорее, печально известны, – строго поправила Локкен. – Ваша по-детски наивная статья стала пощечиной всему научному сообществу. Он работает на вас? – спросила она у Стратт. – Какая нелепость. Все его гипотезы о внеземных формах жизни оказались неверны.

– Моя гипотеза заключалась лишь в том, что для развития внеземной жизни не требуется вода. И тот факт, что обнаруженные нами организмы нуждаются в воде, еще не доказывает мою неправоту, – парировал я.

– Еще как доказывает. Две разных формы жизни, развивавшиеся независимо друг от друга, нуждаются в воде…

– Независимо? Вы в своем уме?! – вспылил я. – Вы искренне полагаете, будто нечто, столь сложное, как митохондрия, могло сформироваться одинаково дважды?! Ясно, что это результат панспермии![91]

Локкен отмахнулась от моих слов, словно от назойливого насекомого.

– Митохондрия астрофага очень отличается от земной. Очевидно, что они развивались независимо друг от друга, – заявила она.

– Но они на девяносто восемь процентов идентичны!

Стратт деликатно кашлянула.

– Не знаю, из-за чего вы спорите, но давайте…

– Эта идиотка, – я направил обвиняющий перст на Локкен, – считает, будто астрофаги возникли независимо от земных организмов, хотя совершенно очевидно: обе формы жизни связаны между собой!!!