Проект "Дружина". Притча о талантах.

Раз в неделю, личный оперсостав Комитета, сдавал личные бейджи, и те, кому они возвращались с наклейками 1818, следующую неделю попадали в восемнадцатую группу. Это означало, что в течение семи дней они будут работать в Сталестройском районе.

Были разные предположения, о том откуда это пошло. Официально в документах Комитета, у Сталестройского района Санкт-Петербурга, был восемнадцатый номер, который присваивался всем работавшим там командам и их делам.

Неофициальный слух, курсировавший в курилках и разговорах оперативников, словно назойливый и неприятный запах, ссылался на покерную комбинацию “Dead man’s hand”, фатум, рок с которым предстоит столкнуться каждому. Случалось, такое что даже бывалые опера, столкнувшиеся с выпавшей по жребию сменой, писали завещание или заявление по собственному.

Азамат заявлений и завещаний не писал, хотя и находился в нетипично унылом для себя настроении.

Азамат Уталиев, знал причину, по которой он оказался в составе экипажа в Сталестрой, второй раз меньше чем за два месяца. Бронислав, штафирка хитрожопая, ОСБшников послал юридически безупречно, а Илья устно пообещал засунуть головой в больничный унитаз. Азамат же глупо подставился, не сдержавшись и испортив официальные бланки. Когда кутаки [1] из ОСБ пришли к нему и положили перед ним два заявления, одно обвинявшее Серегу Невского в сговоре с талантами, а другое по собственному, Уталиев размашисто написал “Анан согим”[2] на каждом, с двух сторон.

Ершов, или всё тоже ОСБ, ему и решили мозги вправить, напомнить, так сказать, кто есть кто, в этом грешном городе. Но Невский, пусть он его и не знал толком, показал себя четким, достойным человеком. Подставлять такого, значит измазать себя в говне, да и в целом припомнится рано или поздно. Азамат говножуем не был, в оперсоставе Комитета, такие в целом не приживались.

Получив свой бейдж обратно, астраханец пошёл к шкафчику, собираться. Посмотрелся в зеркало, скорчил зверскую рожу, разглядывая подживающие царапины и швы. На последнем оперативном выезде, инфразвуковым ударом выбитые стекла, исполосовали его словно шрапнель, глаза чудом уцелели, из-за стрелковых солнцезащитных очков. Вместо стрелковых, которые растрескались, но уцелели, Азамат сейчас носил строительные. Вполне качественная замена, которой не брезговали даже многие таланты. Осколки и касательные выдержит, а с прямым попаданием и оригинал не дает гарантий.

К штатному АПС и РШ-12, из личной оружейной пирамиды Азамат вытащил ещё несколько стволов. В Сталестрое никогда не бывает МАЛО стволов. В нагрудную кобуру отправился «Кунэн», под .357 магнум, хороший мощный и точный патрон по мнению многих оперативников, лучше работавший по талантам в плане останавливающего действия. В левом кармане куртки, удобно лег револьвер ОЦ-20. Стрельба через карман, старый трюк СМЕРШ, сейчас переживал второе возрождение, в коротких городских схватках.

В кобуру на лодыжке, больше для самоуспокоения, Азамат положил кольт фитц-спешл, с двухдюймовым стволом, а в правый карман аккуратно пристроил РГ-42 в корейском исполнении.

В машину, тяжелый армейский «Тигр», для самоуспокоения погрузили гранатомет и пару «Печенегов».

Ехали в молчании, изредка прерываемом характерными мужскими вздохами, в которых угадывались “Эх блять, твою мать как же меня так угораздило”.

Уталиев разделял всеобщий пессимизм. Никто не хотел связываться со сталестройскими талантами.

На первый взгляд Сталестройский район был примером возрождения Санкт-Петербурга в миниатюре, достраивался крупный деловой центр, перестраивались предприятия в Сталестрое, Металлострое и Колпино, судостроительный кластер в Усть-Ижоре тоже находился на подъеме. Все знали, что за этим стоят деньги и ресурсы талантов, захвативших район, они особо не скрывались.

И большинство знало, какой ценой это было достигнуто. С 2013 года у сталестройских была репутация палачей и мясников, убивавших жестоко, грязно и напоказ. К 2014, обе группировки находились в статусе террористических, район был оцеплен сетью блокпостов армии, и государство ничего не могло сделать. Попытаться задавить упадочную конгломерацию пригорода экономической и социальной блокадой? «Сталестройская Диада» скорее всего просто переехала бы в другое место, возможно даже поближе к Москве. Опричник скорее всего развязал бы боевые действия против Комитета, и в этой разборке никто бы не поставил на Комитет, прецеденты к тому времени уже были. За Опричником потянулись бы «Ауксилия» и «Велиты» растущие и набирающие популярность молодежные движения, которые могли превратить ситуацию в неуправляемый ком из хаоса и катастроф.

Сталестрой оказалось проще всего игнорировать, обходить стороной. Днем район делал вид, что на его улицах та же страна, что и вокруг. Ночью переставало поддерживаться даже это пародийное подобие порядка.