Проект "Дружина". Притча о талантах.

Для него, Контагий выглядел, как неровной формы, мыльный пузырь, дрожащая пленка пространства, не меньше сорока квадратных метров. Обычный человек, не сталкивававшийся с Миазмой, мог бы увидеть дрожащее пространство, дымку похожую на раскаленный воздух. Созревая, Контагий плотнел, становился всё более видимым, из мутного пузыря мыльной пленки, превращаясь в плотный, физически твёрдый и вязкий комок пузырчатой, гангренозной плоти.

Затем происходил прорыв, реальность и нереальность смешивались, образовывая яму или холм. Самые небольшие и относительно безвредные, были похожи на муравейник, или воронку гейзера. Самые крупные, из тех, что доводилось видеть Клесту, были размером с промышленный террикон или карстовую воронку, и вели они в лабиринт подземных тоннелей, не уступавший средней станции метро.

Этот ещё не прорывался, но был на последней стадии созревания. Сорок-пятьдесят метров чистый диаметр. Внутри, в подпространстве, их может быть в десять раз больше. Клёст сделал глубокий вдох и шагнул вперёд, преодолевая барьер между реальностью и нереальностью. Это было неприятное ощущение, словно с разгону упасть в очень грязную, вязкую лужу тины и щебня, которую затем засасывает в узкую и давящую на кости трубу.

Контагий не был порождением магической природы, во всяком случае не чем-то с чем имела дело классическая магия, это он знал точно. Это было смешение пространства и того, чем пространство могло быть. За неимением лучшего определения – просачивание одной реальности в другую, пограничный слой смешения, пузырь в пространстве, в который по капилярам протекала Миазма.

Скверна разложения и энтропии, искажение естественного порядка, Миазма была словно воплощением всего худшего в физической природе вещей, она была отражением из кривого зеркала в ночных кошмарах, создающим всё новые и новые их формы.

Как он и предполагал, внутри Контагий был размером с футбольное поле, не меньше. Это было чертовски темное, асфальтово-нефтяное болото. Словно кого-то вырвало в моховое болото, смесью мазута, папоротников и лиан. Чахлая растительность, была похожа на скрюченные, засошие и поросшие плесенью сосны.

Метрах в тридцати, виднелся остров, каменный остов здания в несколько этажей, накренившийся, словно утонувший в зыбкой почве кусок панельного корпуса. Клёст принюхался и посмотрел под ноги. Сапоги уже по щиколотку завязли в черной гадости, и он продолжал погружаться. В зыбком, оранжевом свете пространства Контагия, пленка слизи выглядела омерзительно живой. И она воняла, воняла смесью солярки и бензиновых паров. Возможно стрелять в этом пространстве небезопасно, хотя исходя из опыта Клёста, Мизма существовала по своим правилам, и выстрел мог с той же вероятностью вызвать снежную бурю.

Нечего и думать о том, чтобы найти Некротический Стержень в такой дряни, без помощи или без провокации. А пока не найден и не уничтожен Стержень, Контагий будет существовать и напитываться Миазмом. Даже после прорыва – уничтожение Стержня, требуется для того чтобы стереть возможность Миазмы свободно истекать в окружающее пространство.

Проваливаясь по колено, в мерзкую осклизлую смесь сгнившей древесины и нефтепродуктов, талант по чавкающей трясине добрался до здания. Здесь, к вони от углеводородов, добавился застоявшийся смрад загаженного подъезда. Органический запах нечистот и аммиака. Сомнений не оставалось, Контагий уже заполнен порождениями Миазмы.

Клёсту было известно несколько терминов обозначающих существ, которых Миазма выблевывала из себя в реальность. Гельминты, для сравнительно небольших размером от крысы до бродячей собаки. Вандалы и чернь, для более крупных, нередко гуманоидных тварей. Скопление таких тварей порождали крупные Контагии, которые называли бичёвниками или бичевальнями, потому что нередко такое логово напоминало типичный бомжатник, гнездовку бездомных, за которых неопытный наблюдатель мог принять их обитателей.

Наконец последняя, самая неприятная разновидность, огромные формы. У этих было даже официальное научное название – Питиокампты[2], за любовь к разрыванию своих жертв. В среде менее научной, среди соратников Клёста в деле борьбы с Миазмой, таких тварей называли проще – бичары или бичуганы.

Клёст огляделся. Контагий уже породил вандалов, и немало. Поджарые, тощие и бледнокожие твари, высотой порой под два метра, порой даже и выше. Они выглядели, как странное, искаженное понимание того, чем должен быть человек. Клыкастые пасти, как у обезьян, и массивные надбровные дуги, соседствовали с абсолютно человеческой осанкой, истощенные, как у наркоманов тела, отличались развитой и сильной мускулатурой. Пожалуй, наиболее пугающим в их образе, для Клёста был факт наличия одежды. На некоторых болтались штаны и джинсы, на других обрывки треников и футболок, наручные часы, лямки, ремни.