Проект "Дружина". Притча о талантах

      — Игры кончились, суки! Либо вы сейчас сдаетесь, либо я вас перехуярю и то что осталось, Опричнику оставлю, и скажу что так и было! Раз! Два!!

      Из малой комнаты, с поломанной, но большей частью целой дверью, раздался вопль на иностранном языке:

      — Me alistume! Palun ära lasknud![6]

      — Русский! Говори на русском, еб твою мать!!!

      Для острастки и доходчивости, Азамат ещё раз выстрелил в сторону гостиной из поднятого АПС. На фоне магнума и ОЦ-20, не впечатляло, но на неизвестных подействовало.

      — Мы стаемся! Не стряляйтэ! – стереотипно прибалтийский акцент, принадлежал среднего роста, обычному человеку, куратору четверки, у которого как выяснилось в подчинении было куда больше талантов. За его спиной виднелась женщина, и ещё один мужчина. Кем они были Азамату было без разницы, главное, что они держали в руках куски белой материи.

      — Быстро, нашли аптечку и перевязали своих если кто дышит! Тизрәк тизрәк! Пока за вами сталестройские не пришли.

      Упоминание сталестройских сработало, как хороший ускоряющий пинок. Кое-как удалось поднять на ноги красномордого. Того шатало, но получив прямой приказ от своего куратора, он подобрал раненного из коридора, которому наскоро затолкали в раны вату и пережали жгутом почти оторванную ногу. Длиннорукого понесли непонятная баба с мужиком, замыкал процессию Азамат, с РШ-12 наголо. На площадке, Егорыч удерживая двумя руками итальянский помповый дробовик, караулил первого из талантов. Без посторонней помощи тот не смог подняться, и красномордому пришлось и его взвалить на себя.

      По лестнице спускались быстро, нервозность обстановки завладела всеми, кто ещё был в сознании. Азамат чувствовал себя неважно, в ушах звенело, лицо жгло, какое-то странное онемение сводило челюсти. Наверняка склизкая тварь была ядовита. Не важно, главное запинать их в машину и по газам, чтобы сдать задержанных. Если повезет, то успеют проскочить. День ещё может стать хорошим, ещё двенадцати часов нет.

      Снаружи подъезда, у припаркованого «Тигра» сидели ещё два таланта. Один был словно одетой в вингсьют тварью из серых кожистых складок, с длинной мордой, чем-то похожей на крота. Другой в спортивной экипировке, с перевязанной рукой.

      — Да сколько вас тут было, суки… - Азамат выругался, понимая, что даже если он их всех в броневик начнет утрамбовывать ногами, они не влезут. Затем он огляделся, и грязно выругался по-татарски.

      Слева от машины, стоя неподвижно словно статуя возвышался Опричник. Облачённый в черную массивную броню, поверхность которой выглядела, как обработанная пескострукой и одновременно обляпанная битумом, с огромным дробовиком в руках, он не целился в машину или оперов, но с таким калибром не оставалось сомнений, они шевельнуться не успеют, он их в клочки разнесёт, и глубоко похеру, броневик там или не броневик.

      За машиной, полукругом выстроились несколько фигур в красно-золотых цветах. «Ауксилия», явно не посмотреть пришли. Может они, кстати, и помогли операм взять двух летунов.

      Прежде чем Азамат успел решить, что ему делать, сверху раздался грохот, характерный сверхзвуковой хлопок, и справа от машины на асфальт стремительно приземлилась Беллона. Её сегментированный металлический плащ, словно сделанный из танковых траков и металлических шестигранников, звенящей лавиной, проскользил по её спине, падая на асфальт и высекая искры.

      В отличие от Опричника, так близко, Азамат видел её впервые. Не многие могли похвастаться тем, что видели Беллону вблизи при свете дня. Серо-стальная броня, тусклая, покрытая множеством сколов и царапин, воспроизводила анатомический рисунок, казалось, что медного цвета структуры, выступавшие наружу, формируют обнаженную освежёванную мускулатуру. Черепообразный шлем словно излучал угрозу, черные провалы глазниц поблескивали линзами в неярком свете петербургского утра.

      Очень остро, уже второй раз за этот день, Азамат пожалел, что у него нету второй гранаты. Он был порядком избит, успел устать и словить адреналиновый отходняк. И прямо сейчас он стоял между двумя талантами, каждый из которых мог растереть его в порошок. Чувствуя, что он может остро пожалеть об этом, но собрав всю решимость и волю в кулак, он поднял АПС и РШ нацелив их на Опричника и Беллону. Никто из них не удостоил его взглядом. Сквозь звукоизоляцию шлемов, было непонятно молчат они, дергая головами или переговариваются между собой. С тем же успехом можно было попробовать прочитать эмоции у Медного всадника.

      Позади Азамата сгрудились захваченные и сдавшиеся таланты. У колеса «Тигра», косясь в сторону Беллоны, талант с острой мордой, натурально обоссался и проследив направление его взгляда, Уталиев нервно сглотнул.

      На поясе у левой ноги, на заляпанной брызгами броне, с пояса свисала кожа. Не человеческая судя по фактуре, разрезанная на несколько полос, с искаженным, но вполне ясно видным лицом.

      – Issand, ole meile armuline. [7] – за спиной Азамата раздался сдавленный шёпот эстонского куратора, который затрясся словно осиный лист, и возможно тоже обгадился, судя по звукам и запахам.