Проект "Дружина". Притча о талантах

      А вот Цингулум входя в раж буянил всё сильнее.

      Фигура, управляющая зелёной жижей, и кабан снова добрались до ауксилария, начав его избивать. Удары, точно кувалдой по мешку с песоком, четко отдавались над рекой, говоря о нечеловеческой свирепости и силе. Шлем Витязь, измятый и изломанный, словно пластелин облепил голову Цинга, его толстую кожу исполосовало разрезами и разрывами. От ударов он ушёл в топкую прибрежную землю, почти по колено. И всё же это был не конец.

      Взревев, как двигатель реактивного самолета, он вырвал одну ногу из земли и пнул кабанообразного таланта, пробив его ровно в то же место, где он уже сломал ему ребра. Какие бы силы и стимуляторы не держали таланта в костюме черепахи на ногах, второй удар в, уже критически пробитое место, его надломил. Выкашливая кровь и согнувшись, он попал под второй удар ногой, который бросил его оземь.

      Зеленая фигура ответила формированием чего-то похожего на топор, ударив Цингулума в голову и обвив его лицо сплошно массой. Металлический талант за его спиной попытался сделать несколько шагов в сторону, но тут Хемилюминесценция подхватила что-то с пояса у Тессерария и выстрелила в сторону сражающихся, уже знакомым комком плазмы, от свечения которого у Невского началась резь в глазах.

      Аэрозоль, достигнув поверхности воды, начал формировать на ней плотную белую пену. Часть смесей, заставила воду кипеть. В считанные секунды, шестьсот метров Невы в обе стороны, покрылись растущей шапкой пены, которая вскоре превратилась в сплошную, растущую стену туманной и плотной массы.

      Выстрел Хеми, врезавшийся в влажную почву, вызвал взрыв, спекший почву в стекло. Часть удара досталась зелёной массе, которая словно закипела и поплавилась.       Откуда-то из массы вещества, с воплем выкатилась фигура девушки в тлеющей одежде. Прежде чем она опомнилась, Хемилюминесценция окатила её градом струй из распылителя. Какие-то, превратившись в вязкие нити, опутали её тело, другие, превратившись в твердые шипы и осколки, проткнули его.

      — БЕГИТЕ УЖЕ!!!

      Цингулум, разбив окаменевшую массу на голове, сорвал с себя шлем, взревев так, что у Сергея едва не лопнули перепонки.

      Без шлема его голова представляла собой монструозную деформацию. Короткая, почти отсутствующая мускулистая шея, переходила в деформированные костные наросты челюсти, которые вместе с разросшимися костями черепа формировали почти конусообразную структуру, с глубокими глазницами черепа и широкой, клыкастой пастью.

      Хеми, вцепившись в Зорьку, одной рукой затащила её на плотик. В какой-то момент, Сергей даже не усел заметить, когда, она успела залить свою порванную щеку, той же пенистой массой. Затем из её распылителя вырвалась струя пламени, но узкая, импровизированный двигатель, который бросил её и плот с Зорькой в воду. В секунду они скрылись в белесой пенной пелене.

      Цингулум остался один на один с повелителем металла. Тот превратил, покрывающую его тело, массу в подобие рыцарского доспеха, латные рукавицы, которого походили на помесь кувалды со стойкой для кривых восточных клинков.

      Кинувшись друг на друга, таланты обменялись ударами. Цингулум отбросил противника в сторону, но лезвия правой руки, обвились вокруг его предплечья и “металлист”, уйдя в землю, поймал ауксилария на рывок.

      Весь его костюм деформировался, левый локоть и корпус превратились в сплошное лезвие, и когда Цингулум ударил, он, промахнувшись, сам по инерции напоролся на государственного таланта, получив глубокую, длинную рану.

      Хлынула кровь, но едва ли он заметил это, пинком отправив металлического таланта в сторону, прежде чем согнутся.

      Новое столкновение и обмен ударами прошли на условиях Цингулума. Ложным замахом в корпус, он вынудил государственного таланта перенаправить почти весь металл туда, а затем ударом сверху вниз, левой рукой вбил металлического в землю, словно кувалда гвоздь.

      Несмотря на то, что в последний момент госгерой понял, что удара в корпус не будет, и левая рука Цинга превратилась в освежеванную массу кости и крови, его удар врезавшись в шлем, промял его, из правой глазницы полилась кровь, часть маски на лице таланта деформировалась, а его ноги ушли в землю едва ли не на полметра.

      Шатаясь и оставляя за собой дорожку из крови, Цингулум направился к микроавтобусу.

      Его широкая, похожая на бугристый холм спина, была уже едва видна в остатках света от осветительной бомбы. Повсюду гудели сирены, мелькали огни скорых и стробоскопы полицейских и комитетских люстр.

      Едва ли Цингулум был намерен сдаваться мирно. Едва ли он был намерен сдаваться вообще.

      — Ты упорный сукин сын…

      Сергей, уже приготовил гранатомёт. Пока Цингулум выбивал последние мозги из кабана с металлистом, он вытащил зубами нож из своей ладони, залёг, вложив цевье помпы в травмированную руку, и сделал из своей куртки скатку подпорку.

      Он тоже был упорным сукиным сыном.

      Первый выстрел, взорвавшийся прямо на затылке у Цингулума, был светошумовым. Белое марево затопило и без того двоившееся и троившееся в глазах изображение и дальше, он стрелял, не видя результата.