Проект «Генезис»

В конце каждого курса мы непременно сдаем экзамены в чертовом доме, как его все называют. Это комплекс закрытых комнат, где тебя учат вести бой в замкнутом пространстве, в полной тьме, а иногда и по пояс в воде. Твои противники не манекены, а специальные голограммы, имитирующие пехотинцев-людей в полном снаряжении. Нам выдают учебное оружие с электроразрядами и по одному запускают в этот лабиринт, где тебя уже поджидает хитрый противник, ведомый искусственным интеллектом. Поначалу мы не могли пройти и пару комнат, становясь жертвами голограмм, стреляющих парализующими лучами, но со временем это стало детскими забавами. Чертов дом мы научились проходить по секундомеру.

Подготовка продолжается. Учимся выживать в экстремальных условиях, проходим снайперские курсы… и так без конца — совершенству нет предела. В подавляющем большинстве случаев спецназовец худой, поджарый, но чрезвычайно выносливый. Все это сказки для детей, что солдат спецподразделения — обязательно двухметрового роста громила с лицом имбецила. Чем меньше твой вес, тем проще на тренировках. Мышцы — не главное. Главное — чудовищная выносливость и целеустремленность. Если бы не выматывающие подъемы и спуски марш-бросков, можно было бы сказать, что все не так уж и плохо. Пять раз в неделю мы облачались в водонепроницаемые комбинезоны и бежали на полосу препятствий, заполненную грязевыми бассейнами, лестницами, веревками, полями, затянутыми колючей проволокой, под которой нужно было так проползти, чтобы ни один сигнальный датчик не зазвенел. И все это в момент, когда у тебя над головой инструкторы стреляют из боевого оружия. Если датчик зазвенел, приходилось начинать сначала. Как-то мы до самого вечера проходили эту полосу, пока, полумертвые от усталости и голода, не прошли ее на «отлично».

Прививки и лекарства, что мы принимали вместе с едой, по идее, гарантировали выработку иммунитета, но мне это не помогло, как и всей нашей группе. Почти в один и тот же день мы подхватили болотную лихорадку и слегли в госпиталь на целую неделю. Здесь нас ежедневно накачивали таким количеством препаратов, отвечающих за регенерацию тканей и иммунитет, что не нужно было никакого спиртного. Мы, словно шальные, сходили с ума в своей палате, порой умирая от смеха над самыми примитивными вещами. Это нас устраивало, и с утра пораньше все с нетерпением ждали прихода группы врачей в ослепительно белых скафандрах биологической защиты. Сыворотка растекалась по жилам теплыми волнами и сносила наши мозги напрочь, да так качественно, что ничего другого и не надо было.

После госпиталя нас снова и снова испытывали на прочность нормативными стрельбами, проходящими во время преодоления полосы препятствий в полном боевом облачении и с боевым оружием. Полосы препятствий стали серьезней, а прохождение — опасным и трудоемким.

— Куда стреляешь, разуй глаза. Бери прицел чуть выше! — слышу голос капитана Стила у себя в наушниках.

Послушно беру выше и в лежачем положении повторно стреляю из ручного гранатомета по навесной траектории в цель, которую мне в зарослях даже и не видно. Снаряд оглушительно рвется в глубине густого кустарника, разнося мишень на части.

— Уже лучше. Беги дальше, ты непростительно отстаешь от графика!

Вскочив на ноги, пригибаясь под весом снаряжения, щедро навешанного на меня, преодолеваю грязевой бассейн по пояс в болотной жиже и радуюсь, что в этот момент не начинается артобстрел, при котором обычно положено падать лицом вниз.

Минное поле. Начинаю наводить помехи на мины, реагирующие на магнитные аномалии человеческого тела. Падаю в траву и под пиротехнические дымные хлопки начинаю обезвреживать их. Пройдя минное поле, углубляюсь в густые заросли. Перебегая и петляя от одного заросшего мхом камня к другому, стараюсь не попасть в поле зрения автопушки командного бункера на вершине холма. Здесь главное — расчет и время, ни в коем случае не стоит суетиться и нервничать, иначе или на мину наступишь, или провалишься в скрытую ловушку. Терпение и выдержка, но непростительно медлить — значит провалить задание.

Пушка заметила меня на границе пройденной территории и, дав всего один залп краской, безвольно обвисла, когда я вышел в слепую зону.

— Грин, ты убит! На исходную! — ошпарил спокойный голос капитана Стила. — Шел неплохо, но на пятом рубеже тебя достал снайпер…

— Но, сэр, меня не мог задеть никакой снайпер! — возмутился я. — Я прополз окоп, ни разу не высунувшись, и…

— Не спорь, рядовой! Я сказал: ты убит, значит, убит! — одернул капитан. — Потом посмотришь запись своего ползанья. Нагава! К началу рубежа — бегом марш!

Выругавшись, я встал на ноги. С меня стекали ручьи грязной воды окопа, по которому я полз почти сто метров, не поднимая головы. Устало побрел за ограду, отделявшую полосу препятствий от обычной территории. Там собрались остальные неудачники — те из нашей группы, кого условно убили на полосе раньше меня. Единственным чистым человеком, стоявшим в сторонке с электронным планшетом в руках, был капитан Стил.