Проект Германия

— Если бы я не знал, тогда другое дело, — уперся Маршан. — Я никогда никого не убивал.

— Тебе не придется убивать. Просто помоги мне пронести в отель пару чемоданов. Только и всего.

Нина вдруг оборвала себя на полуслове, покачнулась и чуть не упала. Ее пальцы скользнули по стойке, но не удержались. Я вовремя подхватил ее. Она оказалась тяжелой и костлявой.

— Нина, идите спать. Немедленно, — приказал я ей таким тоном, словно разговаривал с Кроллем. — Раздевайтесь и ложитесь в мою постель.

— Пустите. — Она высвободилась. — Что за манера — сразу тащить даму в постель?

— Это инстинкт, — сказал я.

Она начала подниматься по лестнице, держась за перила. Я хотел было последовать за ней, но Маршан задержал меня:

— Послушайте, герр Тауфер. Вижу, вы нормальный человек.

— По-вашему, нормальный человек мог связаться с Ниной? — засмеялся я.

— Это не мое дело, — отозвался портье. — Я о другом. То, что она затевает, — очередная операция Святого. А Святой — он по-настоящему сумасшедший. И они все боготворят его. Пойдут за него на смерть. Понимаете?

— Понимаю, — сказал я.

— Вы хороший человек, — сказал Маршан. — Мне вас жаль. Поэтому я всё это вам и говорю.

— Понимаю.

— Многие рассчитывают уцелеть, — сказал Маршан. — Дожить до конца этого безобразия. Увидеть Францию свободной. Вдохнуть полной грудью воздух Парижа.

— Естественное желание.

— Да, но выживут только те, кто ничего ради этого не сделает, — сказал Маршан. — Кто собирается отсидеться в подвале, а потом, когда кутерьма уляжется, выбраться на солнышко. А вот Святой, например, дожить не рассчитывает. Он будет пускать под откос поезда с боеприпасами для Шпеера, пока не умрет — от пули или от своего туберкулеза.

— Хороший выбор, — сказал я. На сей раз, услышав свою фамилию, я даже бровью не повел.

— Он уже втянул Нину, — продолжал Маршан. — И меня. Не дайте им втянуть и вас. Я не знаю, кто вы, товарищ, но постарайтесь хотя бы вы увидеть лучшие дни.

— Постараюсь, — сказал я. — Благодарю вас.

И я пожал серенькому портье его потную, слабую руку.

* * *

Поезд, отходящий на Суассон, был переполнен. Мы с Ниной, тесно прижатые друг к другу, молчали. Разговаривать по-французски мы не могли, по-немецки — тем более. От духоты клонило в сон. Вокруг непрестанно толпились люди — входили, выходили, таскали корзины, толкались, бранили друг друга. От чего они убегают, что пытаются догнать? Куда их всех несет, зачем? Едешь ты в поезде, идешь пешком или спишь, прорываешься на танке сквозь вражеский огонь или гниешь в госпитале — жизнь движется с одной и той же скоростью, день за днем. Когда-нибудь ты остановишься в своем бесцельном движении, и тебя просто зароют в землю. Всё, ты прибыл к месту назначения. Любая суета здесь лишена смысла. Война учит этой простой истине. Мирная жизнь — тоже, но война учит быстрее.

Мысли ползли в моей голове лениво, в такт движению поезда. Скосив глаза, я видел висок Нины, капельки пота на покрасневшей коже. В заплеванное пыльное окно ничего нельзя было разглядеть. Поезд тащил нас, словно обреченных на убой, сквозь весеннюю Францию, покрытую свежей листвой и цветами.

Вчера я отвел Нину в свой номер, помог ей избавиться от платья. Она больше не требовала, чтобы я отвернулся. Равнодушно скатала и отшвырнула чулки, бросила на пол бюстгальтер. С тихим вздохом упала на постель, закинула руки за голову.

Я стоял над ней и смотрел на нее сверху вниз.

— Ложитесь, — позвала она, даже не пошевелившись. — Вам нужно отдохнуть.

Рядом с Ниной перина не казалась такой невыносимо мягкой. Я даже подумал, что действительно сумею выспаться.

— Почему вы сразу не посоветовали мне отель «Маджестик»? — спросил я.

Она уже задремывала, но тут раскрыла глаза. Они блеснули в темноте.

— Я и не подозревала, насколько вы важная персона, — ответила Нина. — Для обычного немца здесь просто не нашлось бы номера. Обычного немца отправили бы в обычную гостиницу, с блохами. А насчет вас Маршана предупредили заранее. Чтобы он подготовил свежее белье, вино и вообще проявил любезность.

— Откуда вам известно?

— От Маршана, от кого же еще… — Она зевнула. — Когда мы явились, он уже ожидал вас.

— По-моему, он спал, — напомнил я.

— Как и всякий труженик с чистой совестью, — сказала Нина. Она повернулась набок, положила голову мне на руку и мгновенно заснула. Я осторожно высвободился, приподнялся на локте и долго смотрел на ее тонкий профиль, на лицо, такое белое, что оно исчезало, растворялось в крахмальной белизне подушек.

Почему за мной следили люди из службы безопасности — это как раз понятно. Не будь такого, я бы удивился. Брат, возможно, и считает, что меня можно спустить с поводка и отправить на отдых, но Гейдрих — нет, Гейдрих не позволит даже волоску с немецкой головы упасть без его ведома. Особенно с моей головы.

А вот почему мне так настоятельно рекомендовали именно отель «Маджестик», где скоро соберется командование легиона «Триколор» и где ожидается наплыв других важных шишек?