Проект «Юпитер»

Рядом с нами присел какой-то незнакомый мужчина. Я не сразу сообразил, что это же Рэй, вернее, чуть больше половины прежнего Рэя – то, что осталось от него после косметической хирургии.

– Я подключался с Марти, – Рэй рассмеялся. – Господи, что за сумасбродная затея! Подумать только – пройдет пара недель, и все превратятся в сумасшедших.

– Некоторые рождаются сумасшедшими, – возразила Амелия. – А некоторые становятся. Мы же хотим избавить людей от безумия.

– Уверен, все это нам даром не пройдет, – буркнул Рэй и принялся за морковный салат. У него на тарелке были только сырые овощи. – И это правильно, по-моему. Один человек уже погиб, и сколько еще из нас могут погибнуть? И все это ради сомнительной задачи усовершенствовать человеческую природу.

– Если ты не хочешь в это ввязываться, то лучше уйти прямо сейчас, – предложил я.

Рэй отставил тарелку и налил себе немного вина.

– Не выйдет. Я работал над имплантатами столько же, сколько Марти. Мы с ним носимся с этой идеей с тех пор, когда вы, ребята, даже за девчонками еще не бегали, – он бросил взгляд на Амелию, улыбнулся и стал внимательно разглядывать содержимое своей тарелки.

Марти выручил его, постучав ложечкой о стакан с водой.

– Сейчас в этой комнате собрались вместе люди с огромным практическим опытом и огромными знаниями. Такое бывает чрезвычайно редко. Я полагаю, сейчас, в первую нашу встречу, будет правильнее всего ограничиться расписанием графика работы и разбором прочей информации – того, что люди с имплантатами знают во всех подробностях, а остальные – лишь отдельными частями.

– Давайте начнем с конца, – предложил Рэй. – Мы собираемся завоевать мир. А что перед этим?

Марти вздернул подбородок.

– Перед этим будет Первое Сентября.

– День трудящихся?

– А также день Вооруженных Сил. Единственный день в году, когда тысячи боевых машин будут мирно маршировать на параде по улицам Вашингтона. Невооруженные.

– И один из тех редких дней, когда в Вашингтоне соберется большинство политических деятелей. И примерно в одном месте – на параде.

– И еще очень многое случится раньше, а как раз перед этим мы попадем на первые полосы всех газет. Мы подарим прессе настоящую сенсацию.

– За две недели до парада мы закончим гуманизацию целого лагеря военнопленных, расположенного возле Панама-Сити. Это будет истинное чудо – все эти озлобленные, неуправляемые, враждебно настроенные пленные партизаны превратятся в покладистых, готовых к сотрудничеству людей, которые с радостью воспользуются новообретенной внутренней гармонией для прекращения войны.

– Я понял, к чему ты клонишь, – сказал Риза. – Боюсь, этот номер не пройдет.

– Хорошо, так к чему я, по-твоему, клоню? – спросил Марти.

– Все будут в восторге от того, что злобные нгуми вдруг превратились в мирных ангелочков, и тут ты делаешь магический пасс руками и – оп-ля! – сообщаешь, что проделал точно такую же штуку с нашими собственными солдатами! Таким образом, Вашингтон оказывается у нас в руках.

– Ты угадал, но не совсем, – Марти завернул в тортиллу странную смесь из фасоли, тертого сыра и оливок. – К тому времени, когда все об этом узнают, дела должны обстоять примерно так: «Таким образом, мы захватили Конгресс и Пентагон. Не вздумайте становиться нам поперек дороги, пока мы не закончим то, что начали!» – и Марти куснул свою фаршированную тортиллу, не обращая никакого внимания на Ризу.

– На все это нам отпущено всего шесть недель, – заметил Риза.

– Шесть недель, до отказа заполненных событиями, – сказала Амелия. – Как раз перед тем, как уехать из Техаса, я отправила расчеты, касающиеся катастрофического окончания проекта «Юпитер», примерно пятидесяти ученым – всем физикам и астрономам, которые значились в моей телефонной книге.

– Очень мило, – проворчал Эшер. – А мне ты ничего не прислала, потому что я в твоей телефонной книге значился не как физик, а как математик или просто как старый знакомый. Но тогда хоть кто-нибудь из твоих коллег наверняка уже упомянул бы об этом. Давно это было?

– В понедельник, – ответила Амелия.

– Четыре дня назад, – Эшер налил чашку кофе, добавил туда сливок. – Ты связывалась с кем-нибудь из них после этого?

– Нет, конечно. Я не решалась кому-то звонить или писать письма.

– В новостях тоже ничего такого не появлялось, – сказал Риза. – Разве никто из твоих пятидесяти ученых не жаждет известности?

– Передачу могли перехватить, – предположил я.

Амелия покачала головой.

– Я звонила с общественного телефона на железнодорожной станции в Далласе. Задержка сигнала должна быть не больше микросекунды.

– Тогда почему никто из них никак не отреагировал на твое послание? – спросил Риза.

Амелия все качала головой.

– Мы все время были так заняты, мы так спешили… Я должна была… – она отставила тарелку и принялась рыться в сумочке, искать свой комм.

– Ты ведь не станешь… – начал Марти.