Проект «Юпитер»

Я взял свой стакан и перешел за их столик.

– Значит, этот вопрос не из физики элементарных частиц.

– Нет, все гораздо примитивнее. Почему вода, вытекающая через трубу, закручивается водоворотом в Северном полушарии в одну сторону, а в Южном – в другую?

Я глянул на Амелию – она кивнула с самым серьезным видом. Она, несомненно, знала ответ, да и Риза тоже. Это они просто пытались отвлечь меня от разговоров о войне.

– Элементарно. Молекулы воды намагничены И всегда ориентируются на север и юг.

– Ерунда какая! – заметила Белда. – Если бы вода была намагничена – это знала бы даже я.

– На самом деле это просто такая старинная байка. Бред сивой кобылы – прости, Белда.

– Ничего, Джулиан. Седина мне к лицу, – ответила Белда.

– Водоворот закручивается в том или ином направлении в зависимости от размеров и формы выходного отверстия, а также от характеристик поверхности, прилегающей к отверстию. Люди почему-то слепо верят в эту байку про полушария, невзирая на то что в их собственном доме могут встречаться доказательства обратного.

– Сейчас пойду домой и проверю, – сказала Белда. Она допила свое вино и медленно встала со стула. – Детки, ведите себя хорошо, – и пошла прощаться с остальными.

Риза, улыбаясь, проводил ее взглядом.

– Ей показалось, что ты был там таким одиноким и заброшенным…

– И грустным, – добавила Амелия. – Мне тоже так показалось. Ты столько пережил – а мы здесь снова и снова бередим твои раны.

– От нас не скрывали, что подобное может произойти. Я имею в виду, нас ведь даже готовили к этому еще на тренировках – как могли. Подключали к записям умиравших людей – сначала при неглубоком контакте, потом при полном.

– Кое-кто из маньяков с имплантатами прокручивает такие записи ради удовольствия, – заметил Риза.

– Ага. Их бы на мою работу…

– Я как-то посмотрела их каталоги с расценками, – Амелия обхватила себя руками. – Записи людей, умерших в несчастных случаях во время гонок. Записи казней.

– А подпольные записи еще круче, – Ральф просмотрел пару таких штук, так что я знал, каково это – от него. – Наверное, записи наших сменщиков, тех, что погибли, уже продаются где-нибудь из-под полы…

– Но правительство не может…

– Да нет, правительству это даже нравится, – перебил Риза. – У них, наверное, есть специальное секретное агентство, которое следит за тем, чтобы в подпольных магазинах не ощущалось недостатка в ворованных записях.

– Не знаю, – сказал я. – Армия не особенно в восторге от людей, которые сами ставят себе имплантаты.

– Как Ральф? – напомнила Амелия.

– У него были иные достоинства. А начальство предпочитает, чтобы постановка имплантата четко ассоциировалась у людей с военной службой.

– Да, звучит и вправду немного странно… – сказал Риза. – Когда кто-то умирает, ты чувствуешь его боль? Да я бы скорее…

– Ты не совсем понял, Риза. Когда кто-нибудь умирает, ты в каком-то смысле становишься больше. Ты разделяешь с ним смерть, и… – на меня снова, с внезапной силой, нахлынули воспоминания о Каролин, – и твоя собственная смерть после этого кажется не такой уж страшной. Как-нибудь возьми такую запись. Потрясающая штука.

– Ты остаешься жить? Я имею в виду – они остаются жить в твоем сознании?

– Кто-то – да, кто-то – нет. Встречаются люди, которых ни за что не захочешь все время таскать в своей голове. И эти парни действительно умирают в тот миг, когда умирают.

– Но Каролин останется с тобой навсегда, – сказала Амелия.

Я помолчал – может быть, слишком долго.

– Да, конечно. И когда я умру, люди, которые будут подключены ко мне, вспомнят и о ней тоже и забудут о ней вместе со мной.

– Я не хочу, чтобы ты так говорил! – вздохнула Амелия. Риза, который много лет знал о наших отношениях, кивнул, соглашаясь с нею. – А то мне кажется, что ты как будто готов умереть в любое мгновение.

Я чуть не сорвался. Но сумел медленно просчитать в уме до десяти. Риза открыл рот, собираясь что-то сказать, но я перебил его:

– А что, по-твоему, я должен спокойно смотреть, как люди умирают, переживать вместе с ними их смерти, чувствуя все, что чувствуют они, – а потом приходить домой и спокойно спрашивать, что сегодня на ужин? – мой голос упал до шепота. – Что бы ты обо мне подумала, если бы мне не было от этого больно?

– Прости…

– Нет. Мне жаль, что ты потеряла ребенка. Но ребенок – это не ты сама. А мы все переживаем вместе, и более или менее принимаем это все в себя, и становимся тем, чем мы становимся.

– Джулиан, – произнес Риза натянутым тоном. – Может быть, лучше поговорить об этом как-нибудь позже?

– Хорошая мысль, – подхватила Амелия, поднимаясь со стула. – Мне все равно пора домой.

Она подала знак официанту, и тот принес ее пальто и сумочку.

– Заказать тебе такси?

– Не нужно, – ровным голосом отозвалась она. – Уже конец месяца, – а значит, Амелия вполне могла потратить остаток положенных кредиток на поездку в такси.