Проект Каин. Адам (СИ)

Одинцов вздохнул, отошел от окна и уселся на постель. Простынь не меняли уже несколько дней, и она начала приобретать мерзкий сероватый оттенок. Видимо, у военных были дела поважней, чем стирать белье. Анализы теперь тоже брали нерегулярно, но Сергей в какой-то степени был даже этому рад. Понятно, что тут происходило что-то непонятное. «Каламбур», — подумал он, и бледно улыбнулся. На самом деле ему было совсем не весело — он испытывал страх, жуткий, не дающий спать по ночам страх.

Что происходило в городе? Он не знал. Никто не знал, насколько он мог судить из разговоров с другими «отдыхающими». Телевизор отключили и вынесли вчера: просто пришли два солдата в респираторах и молча, ничего не говоря, выдернули шнур из розетки, подняли «ящик» и утащили его. Никто не сказал ни слова. Да и что можно было сказать, если у этих милых парней на плечах висели короткоствольные автоматы? Кому хотелось получить пулю в лоб (или в живот) за то, что не вовремя открыл рот? Никому. Они посидели еще немного в сумраке ставшей какой-то пустой комнаты и, так и не сказав друг другу ни слова, разошлись по своим «номерам». Впрочем, Одинцов особо об этом не жалел: по новостям показывали какую-то чушь, а то, что иногда проскальзывало в вечерних сводках, вряд ли можно было назвать утешительным.

Сергей вздохнул и перевернулся на бок. Наверное, он малодушничал, но ему не хотелось знать, что происходит. Точнее, не так — знать то хотелось, любопытство, как известно, не порок… Но то, что он слышал, наводило на неприятные размышления. Когда в вечерних новостях говорили о вспышке эпидемии в очередном городе, руки сжимались на подлокотниках, и он напряженно вслушивался в слова диктора, чувствуя себя так, словно его насильно запихнули в чрезвычайно маленькую кабинку русских горок и что вот сейчас, через короткое, но казавшееся бесконечным мгновение, его отправят вниз, навстречу темноте. И что ждало там? Очередной подъем на еще более высокую горку? Или болото с крокодилами? Он не знал и, уж поверьте, знать не хотел.

Новости были не очень разнообразными. Теперь уже дикторы не могли скрывать правды, слишком много сообщений о распространяющейся по стране инфекции, но все равно, как думал Сергей, новости были искажены. Если верить словам ведущих новостей, то это было что-то наподобие вспышки атипичной пневмонии, занесенной из Китая или другой подобной азиатской страны, жители которой, в понимании обычных людей, не моют руки и гадят там, где едят. Про Горецк больше не было сказано ни слова, и от этого создавалось ощущение, будто тут ситуация уже наладилась. Многие — если не все — так бы и подумали. Похоже, никого не удивляло, что Горецк не самый близкий город к восточным границам страны. Хотя на это тут же нашелся бы ответ, что зараза могла прийти через Казахстан — благо до него-то рукой подать. Да и вообще, чтобы знать, как на самом деле обстоят дела, нужно либо иметь доступ к документам с пометкой «Секретно»… либо находится в непосредственной близости от города, как, например, он. Конечно же, здесь все было в порядке— достаточно было поглядеть на густые клубы дыма, рваными клочьями поднимающиеся к свинцовому октябрьскому небу. Или, чтобы уж быть совсем уверенным, что все хорошо, встать ночью и поглядеть на вспышки пожаров и услышать в темноте звуки выстрелов. Куда уж лучше. Хотя, если в новостях подразумевали, что в городе все хорошо, потому что он уже не был городом, то да, они были правы.

Сергей лег на спину и посмотрел на едва видимый в сумерках потолок. Где-то за окном ревели двигатели тяжелой техники, кричали люди, изредка в эту какофонию встревал ленивый звук хлопанья вертолетных винтов. Лагерь никогда не спал, он бурлил энергией круглые сутки, показывая, что люди работают, стараются… Только от этого не становилось легче, потому что было ясно, что все эти усилия пока ни к чему не приводили.

Он уже засыпал, когда одна мысль вдруг пронзила его, заставив сесть на кровати. Интересно, а где сейчас Вера? Что с ней? Может быть она тоже больна, как многие другие, и сейчас находится где-то здесь, в Санатории? Возможно ли такое? Вполне. Он снова лег, широко открытыми глазами глядя в темноту. Можно ли это как-то узнать? Вряд ли. Он вдруг почувствовал острую горечь. Несмотря на то, что она ушла от него, он все-таки любил ее, он понял это сейчас, вот так вот просто, лежа в темноте. Он вспомнил свой сон, всего-то чуть больше недели назад приснившийся на даче. Сергей вздрогнул и поплотнее закутался в легкое верблюжье одеяло. Глаза снова стали закрываться, он задремал, поплыл по теплым волнам сна, и последняя его мысль была о том, что надо выбираться отсюда и попытаться найти Веру. Хотя бы попытаться. Он провалился в темноту и, слава Богу, проспал без сновидений до самого утра.

2.