Проект Мантикора

Прямо возле двери столовой зоны начинался длинный коридор, по бокам которого располагались входы в различные отделы. За широкой раздвижной дверью находился цех механической обработки, вдаль уходили ряды сверлильных, токарных, фрезерных станков. Пробивающееся сквозь жалюзи солнце красило застывшие механизмы в яркие цвета, безжизненно висели провода, пол был усеян стружкой, и кругом стоял устойчивый запах смазки. Это картина была хорошо известна профессору ещё со студенческих времён, практически вся его осмысленная жизнь была связана со станками и тяжёлой наукой конструкционной обработки. Однако сегодня его интересовала соседняя дверь.

Вход в лабораторию соседствовал с механическим цехом, и профессор с расстояния в несколько шагов обратил внимание на произошедшие изменения. Табличка на двери висела криво. Он абсолютно был уверен в том, что в пятницу вечером та располагалась строго по центру, потому что иначе он – прирождённый перфекционист – заметил бы такое и в обязательном порядке поправил бы табличку. Да и кто мог бы сбить её, если перед выходными профессор последним покидал помещение лаборатории?

Тень неприятного предчувствия коснулась его сердца. Он протянул руку, выровнял табличку и только после этого прикоснулся магнитным ключом к щели. Перед ним раскрылась ещё одна тёмная комната, где-то на другом конце коридора гудела кофе-машина, но профессор моментально выбросил её из головы, ему не нравилось шевельнувшееся внутри предчувствие. Он зажёг свет.

С детства приученный к порядку профессор не выносил вида разбросанных вещей, не могло и речи быть о том, чтобы оставить в лаборатории инструмент или тестовый журнал не на своём месте. Порядок должен присутствовать не только в голове, но и на рабочем месте! Этой аксиомой он руководствовался на протяжении всей жизни и не видел поводов для отказа от неё. Однозначно он не мог оставить лабораторию в таком состоянии перед своим уходом, такое просто исключено!

Ближайший к двери стол был сдвинут с места, выпавшие из органайзера ручки рассыпались по столешнице, стулу и частично попадали на пол. Тут же валялись вычерченные графики и сводные таблицы, линейки и нераспечатанная упаковка канцелярских скрепок. Очевидно, что кто-то задел стол или, что вероятнее, врезался в него с такой силой, что опрокинул стоящие на нём предметы.

Жуткие подозрения возникли в голове профессора, он понимал единственность объяснения произошедшему, но до последнего отказывался в него верить. Он страшился того удара, который мог обрушиться на него в ближайшее время. На нетвёрдых ногах он пересёк первую комнату и застыл на пороге второй, боясь включить подсветку. Его правая нога заскользила в сторону, и ему пришлось ухватиться за стену, чтобы не потерять равновесие.

По полу растекалась обширная лужа. Взяться она могла только из холодильника, к прозрачной панели которого был устремлён безнадёжный взор профессора. По ту сторону стеклянной перегородки были установлены пневматические улавливатели, зажимающие сосуды с образцами. Четвёртый в ряду отсутствовал.

Странная смерть

Налицо были явные следы взлома. Это даже не пытались скрыть. Складывалось впечатление, что дверь чуть ли не сняли с петель – так неизвестные торопились попасть внутрь, что не сочли нужным прибегнуть к аккуратности. Замок был разворочен, а менее крепкие засовы просто вырваны из креплений. Судя по всему, для них единственным критерием являлась скорость, а всем остальным можно было пренебречь, даже жизнью несчастного, к которому они не проявили ни капли внимания. Подобное равнодушие к умирающему придавало ситуации ещё больший налёт загадочности. Из этого следовало, что взлом двери и проникновение в квартиру преследовали иные цели, никоим образом не связанные со спасением её жильца.

Чуть позже со слов соседей удастся установить примерную последовательность событий, происходивших воскресным утром в упомянутой квартире, но общая картина от этого примет только более запутанный вид. По заявлениям нескольких лиц сначала они услышали дикие крики, причиной которых, по их мнению, являлась боль. Такие звуки издают не напуганные люди, не злящиеся и не ссорящиеся, длинные завывания на протяжении довольно продолжительного времени говорили о сильных телесных страданиях. Самый первый, резкий вскрик заставил некоторых соседей проснуться, затем крики не прекращались до самого конца, иногда к ним прибавлялся грохот разбиваемой посуды, несколько раз падала крупная мебель, но человеческий голос, исполненный страдания, слышался на протяжении двадцати минут, по истечению которых жилец квартиры предположительно скончался, так и не дождавшись приезда полицейских.