Проект НЛП: исходный код

В 1932 году Бейтсон во второй раз посетил Новую Гвинею. В начале он находился в ситуации довольно необычной для образованного антрополога. В предисловии к "Нейвен", он признается, что имел лишь смутное представление о том, что желает изучать. Относительно традиционных антропологических теорий, он был настроен скептически и даже отрицал их. Он не был особо заинтересован в проведении исторической реконструкции культуры Ятмулов. Его также не восхищала перспектива анализа экономики, религии и общественной структуры племени. Не видел он и смысла изолировать один из аспектов жизни этой общины, выделяя его из остальных[80].

Единственным поводом его интересов, было убеждение, что как трезвый анализ традиционных антропологов, так и описания путешествующих писателей, не являются удовлетворительными с научной точки зрения. Казалось, первые пропустили внутреннюю сущность чужой культуры. Последним же удалось почти передать впечатление о ней, но они не были в состоянии проанализировать свои наблюдения и уложить их в четкую систему[81].

Бейтсон, таким образом, попал в не слишком удобное положение. С одной стороны он чувствовал необходимость разработать образ общества Ятмулов. С другой однако, не знал, как провести это на практике. Для такого проекта еще не существовала методология. Таким образом, в начале у него не было никакой точки опоры. Поэтому большая часть его полевых работ состояла в бессистемном, но тщательном сборе разного рода информации. В реферате 1940 года он пишет:

"Особенно меня интересовали исследования того, что я называю традиционным изучением формальных деталей. Я поехал в Новую Гвинею [...] и в одном из первых писем домой, жалуясь на то, каким бесцельным является мое желание проанализировать такое неуловимое понятие, как впечатление от культуры. Я наблюдал за группой местных жителей, которые жевали бетел, плевали, смеялись, шутили и т.д., сильно ощущая, мучительную невозможность сделать то, что я запланировал"[82].

Лишь беседы с Маргарет Мид и Рио Фортуном внесли в его воззрения основы порядка. Маргарет Мид была представительницей нью-йоркской школы Культурной Антропологии. Ее учитель Франц Боас, создал эту ветвь антропологии, отсоединяясь, от довольно расистской "антропологии" конца девятнадцатого века. В исследовании чужих культур, вокруг Боаса возникла группа, к который также принадлежала подруга Мид, Рус Бенедикт. Группа специализировалась в теоретическом анализе среды. Вместо того чтобы подчеркивать биологические наследственные черты, прежде всего интересовались, выученными способностями[83].

В ранних исследованиях, Мид занималась типичными признаками черт личности у различных полов. Широкое признание получила ее работа на тему свободного сексуального этоса жителей Самоа. Эта работа была сенсацией не только потому, что боролась с предубеждениями относительно наследственных, типичных для пола черт характера[84]. Мери Бейтсон так описывает тогдашние взгляды матери:

"Маргарет выдвинула гипотезу о том, что в одной группе на устоявшиеся, генетически различные типы характера, культура может влиять двояко: или формировать один тип характера для всех, или селективно формировать рожденных, как представителей мужского пола или женского, так чтобы они старались отвечать двум культурно- различным, определенным идеальным типам. Биологический пол является носителем фактора темперамента, но культурное влияние достаточно сильно, чтобы данный темперамент переформировать таким образом, что большая часть индивидуальности будет подстроена к культурным требованиям и принадлежащим им представлениям о женственности и мужественности"[85].

Маргарет Мид заинтересовала этой проблемой Бейтсона. И действительно, изучение явно противоположного поведения ятмульских женщин и мужчин дало плоды. Вся публичная жизнь этого общества была весьма показательной. Более всего бросалась в глаза черта мужского поведения - театрально демонстрируемая гордость, возникающая из соперничества. Поведение ятмульских женщин было совершенно противоположным. Их активность сводилась к скромному исполнению домашних работ и воспитанию детей. В целом они казались полными спокойствия радости и соучастия.