Проект Новороссия. История русской окраины

Значение последнего чрезвычайно велико для оценки уровня развития Литовского княжества в середине XVI в. и сравнения этого уровня с европейским. Так, достаточно широкое применение труда рабов (челяди невольной), получавших за свой труд месячные пайки (месячину), явно говорит об архаичности социально-экономического строя Литовского княжества. О том же свидетельствует основной смысл «Уставы на волоки», по которой укреплялись путем нарезания наделов, семейные хозяйства. Ведь сам термин «волока» был эквивалентен польскому лану, то есть, семейному участку. Причем, на белорусских землях введение и нарезка «волок» растянулась на всю первую половину XVII в.

Столь позднее создание устойчивой структуры семейных хозяйств в сравнение не только с наиболее развитыми регионами европейской цивилизации, но и с Китаем или мусульманской цивилизацией (Египет, Иран, Ирак, Сирия), лишь подтверждает вывод об архаичности Литовского княжества, а вместе с ним и Южной Руси, не говоря уже о Киевской. Более того, «Устава на волоки» ранее всего вводилась в Литве и Белоруссии, а из украинских земель в сильно полонизированных Галичине и Волыни. И меньше затрагивала основные земли, в частности, Поднепровье.

То же касается сословного строя, который вводится упоминавшимися «Литовскими статутами». Дело в том, что сословный строй не может быть тождественен феодализму. Так, во Франции XVII–XVIII вв. существовал сословный строй, но никто не может утверждать, что это был феодализм. Последний, как уже говорилось, утверждался здесь в X–XI вв. и в XVI–XVII вв. уже становится историей. Следовательно, хотя при феодализме люди делились на сословия, но сословный строй продолжал развиваться и после упадка феодализма, в условиях централизованной сословной монархии.

Нетрудно увидеть, что и в Литовском княжестве в XVI в. форсированно, под влиянием Польши, формируется сословный строй. Несомненно, в нем были элементы феодализма, но в нем были, в не меньшей степени, куда более архаические отношения: рабовладельческие, клановые, волостные, некоторые из которых были прямым наследием Киевской Руси (например, полюдье, холопство и т. п.). Особенно бросается в глаза преобладание даже в начале XVI в. княжеского землевладения и неразвитость частного. В этом отношении Великое княжество Литовское было скорее ближе к поземельным отношениям средневековой Византии и мира ислама, чем к Европе.

Следовательно, можно говорить, что Литовское княжество, и Южная Русь в особенности, переходили от вотчинно-волостного строя к сословному не пройдя стадии феодализма. Уместно подчеркнуть, что еще в XIX в. один из крупнейших украинско-русских историков Антонович отстаивал именно такую точку зрения, хотя и называл сословный строй «немецким феодализмом». Позднее, в 30-е гг. XX в. к близким выводам пришли польские историки. Так, И. Яворский заключил, что Литовское княжество, минуя феодализм перешло к сословному строю от патриархального социального устройства.

Во многом схожие, нередко идентичные процессы протекали в Московской Руси. Правда, здесь исключительное развитие получили территориально-клановые структуры в пределах княжеств и вотчин. Но эти же отношения большое значение имели и на землях Южной Руси. К тому же в Московской Руси более определенно формировалась структура семейных земледельческих хозяйств, то есть сословие земледельцев. Оно было представлено крестьянами, впервые упоминающимися в документах конца XIV в. (1391 г.). Если учитывать тот факт, что сословие крестьян просуществовало едва ли не до середины XX в., то можно без преувеличения сказать, что оно было не только фундаментом государственности России, но и ее цивилизованности.

Именно этой исторической стабильности не хватало южнорусскому земледельческому сословию, а значит, и всему малороссийскому (украинскому) обществу на протяжении многих веков. Едва начинала формироваться структура семейных земледельческих хозяйств, как внутренние и внешние потрясения взрывали эту структуру и отбрасывали южнорусское общество назад. Так было с Киевской Русью, где появляется и исчезает слой смердов и рядовичей, так произошло во второй половине XVII в., когда освободительное восстание под главенством Хмельницкого привело к Руине. Последним трагическим ударом было разрушение структуры семейных хозяйств в годы коллективизации, что повлекло за собой страшный голод 1932–1933 гг. Очевидно, что главной причиной исторической и хозяйственной неустойчивости Южной Руси и Украины было ее буферное геополитическое положение. События середины и второй половины XVII в. особенно ясно выявили эту черту украинской истории.

Глава VII

Казацкое восстание Богдана Хмельницкого и возникновение гетманско-казацкой государственности. Разрушение структуры семейных хозяйств. Переяславская Рада и начало российского «ритма Евразии»