Проект «Оборотень». Пенталогия

– А чего там выяснять, – вступил в разговор Ша Драдег. – Эли Ди – сын богатого кохар, а Катхи – бывший каторжник, хоть и дворянского рода. Катхи ему что-то там приказал, а тот и взъерепенься, мол, кому ты, скотина тюремная, приказываешь. Катхи ему что-то ответил, чего уж не знаю, а Эли тут же схватился за свой нож и перерезал ему горло.

Да, нож… Есть такие штуки у кохар. Парные ножи. Шириной в три пальца, длиной в две ладони и острые, словно бритва. Владели кохар ими действительно прилично. Говорили, будто кохар своими ножами успеет освежевать иясси раньше, чем тот поймет, что уже мертв. Естественно, я разрешил им оставить свое традиционное оружие. Не было никакого смысла запрещать его ношение. В лагере и так все ходили с боевым оружием.

Этого мне только не хватало для полного счастья. Я мог отправить этого засранца под трибунал, мог отдать имперским прокурорам, а мог просто расстрелять возле нужника. Признаюсь, лично мне очень хотелось именно последнего. Но ни один из этих способов не давал гарантии, что история не повторится.

– Рас Лои, что говорят по этому поводу ваши законы?

Бородатый черноглазый командир степняков сделал шаг вперед.

– Законы у нас просты. В таких случаях командир назначает поединщика или сам выходит на поединок с преступником и убивает его. Если сможет, – добавил Рас после небольшой паузы. – Но сейчас это невозможно.

– Почему? – поинтересовался я.

– Кохар дерутся только ножами, а у тебя ножей нет. Не с пистолетом же ты выйдешь в круг…

Да, ножей у меня и вправду не было. Их вручали старики на церемонии посвящения в мужчины. А страшные зазубренные клинки морпехов мне в этом деле тоже не помощники. Если я запятнаю их кровью, пусть и преступника, но не врага, боюсь, я получу еще одну проблему. Обычаи, даже глупые и пустые, следовало соблюдать.

– А если я выйду против него с голыми руками?

Брови Рас Лои медленно поползли вверх.

– Я знаю, ты очень сильный человек. Но, боюсь, сила твоя здесь не поможет. Ведь Эли Ди виртуоз. Он один из лучших молодых мастеров. Я бы назвал это сложным самоубийством…

Я прервал его.

– Так, через двадцать эан общий сбор на плацу. Подготовить круг. Привести Эли Ди. Приготовить его ножи. И не вздумайте подпилить или затупить их. Все. Дискуссия окончена.

Офицеры хотели еще что-то сказать, но я быстро покинул их. Войдя в свою палатку, я расстегнул штурмовую подвеску и одним движением швырнул ее на гвоздь, торчавший из опорного столба. Жалко, что заказанные мной ножи придут только через пару дней. Я бы нарезал этого говнюка тонкими ломтями вместе с его хвалеными хлеборезками. Но ничего не поделаешь. Будем расхлебывать эту кашу тем, что есть.

– Эрхан! – крикнул я в пустоту.

Тут же в палатке возник эрхан охранной окки Доратх. Крепко сбитый и приземистый, он носил форму, как собственную кожу, словно родился в ней.

– Доратх! Никого не пускать. Даже Императора.

Он только кивнул перед тем, как снова исчезнуть. Лиро тоже хотел что-то сказать, но благоразумно промолчал. Времени хватило лишь на то, чтобы вымыться и переодеться.

Стоя на высоком помосте, я наблюдал, как сержанты и офицеры строят подразделения в плотные каре на пыльном квадрате вытоптанной земли. Плац… Сколько их было в моей жизни! И снежных, и песчаных, и даже из клепаной стали. Очередной или последний?.. Я щелкнул по микрофону, и плац замер.

– Солдаты. Вы уже знаете, что произошло. Один из нас погиб. И погиб он не от руки врага, а от своего же товарища. От человека, который носит нашу с вами форму. К миллионам погибших от рук арлингов сегодня прибавился еще один. Значит, у наших врагов пополнение. Потому что человек, убивший своего – это враг.

Вы знаете, арлинги захватили почти половину страны. Если мы не сбросим их в море, через год начнется голод. Мы уже и так на пределе. Наша часть – особая, и нас ждут самые тяжелые участки фронта. Мы – одна из последних возможностей переломить ход войны. Арлинги пленных не берут. Если сейчас мы не будем воевать как одна семья, вы и ваши семьи будут вечными рабами на полях Смерти.

Каждый, кому в голову придет мысль поднять на своего товарища руку, пусть тихо застрелится в кустах и не позорит имя «Небесных Стражей». Каждый, кто повторит проступок Эли Ди, будет с позором утоплен в нужнике. Но Эли Ди я убью сам. Голыми руками.

Конечно, у Эли не было шанса. Но он думал, что есть, и собирался отстаивать свое Право Чести ценой моей жизни. Все оказалось просто и быстро. Я пропустил его на длинном выпаде, немного протащив вперед, а затем встретил горло ребром ладони при обратном движении.

Провожаемый гулом голосов и своим адъютантом, я быстро покинул плац, надеясь на то, что этот жестокий урок будет последним.