Проект «Омега». Исход

За время пути Илья хорошо себя зарекомендовал. Я ни разу не пожалел о своем решении включить его в группу. Вопросов он не задавал, старался больше наблюдать и слушать. Первый раз он столкнулся с бедствием такого масштаба и увидел это своими глазами. Сначала он пытался помочь всем без исключения, но потом стал действовать избирательно. К концу нашего рейда он безошибочно определял, кому из беженцев необходима помощь больше остальных и не раз вмешивался, раздавая имеющиеся у нас запасы и разыскивая медиков. Но была у него и фобия. Даже не фобия, а повышенная осторожность. Он был единственным из нас, кто пережил катастрофу на поверхности, а не в убежище. Он опасался получить повышенную дозу радиации, видимо сказывались последствия пребывания на разрушенной базе. Поэтому он на себя взял обязанности химика-дозиметриста и не раз предупреждал о повышенном фоне радиоактивного заражения, даже если тот не представлял реальной угрозы. Наученные горьким опытом, в этот раз почти все время в пути, мы находились в скафандрах. Мнение и реакция окружающих на этот счет нас интересовало меньше всего. Они уже видели людей в скафандрах и не раз.

– Так и будем сидеть и ждать? – не унимался Сомов.

Планы безусловно были, но были и сомнения. Я непременно хотел дойти до Питера и убедиться своими глазами в том, что убежище уничтожено. Имею ли я право рисковать с учетом того, что в группе один необстрелянный боец? Вспомнился разговор с Борисовичем, поэтому с ответом я не торопился. Решать сообща было бесполезно, я не сомневался, что оба выскажутся за совершение такого рейда, необходимо было решать самостоятельно. Согласовывать ни с кем не нужно было, как заместитель руководителя проекта я был вправе принимать любые решения исходя из обстановки. В очередной раз пришли на помощь вновь обретенные способности. Не смотря ни на что, я знал, что идти в Питер необходимо.

– Сидеть и ждать не в наших правилах, – ответил я Сомову. – Пойдем в Питер, есть возражения?

Возражений не последовало. Я вызвал на связь Водолея, попросил проработать маршрут и оценить его безопасность. Какие-то наработки уже были. Группа, которая до нас была в Питере затратила на это три дня, но за это время обстановка изменилась, это нужно было учитывать. Последнее время я старался не беспокоить лишний раз Водолея. При моем вызове, имеющем высший приоритет, он прекращал сеанс связи с другими абонентами, а там в это время могли решаться вопросы куда более важные, чем прокладка маршрута из точки «А» в точку «Б». Через несколько минут информационная система скафандра сообщила о получении примерного маршрута от Водолея. Какое-то время затратили на его обсуждение. Выезд назначили на следующий день.

Первые километры пути заставили вспомнить время первых выходов на поверхность. БТР повышенной проходимости едва справлялся с заносами и толстым снежным покровом. Я не сомневался, что через год, максимум два движение по поверхности станет возможно только на снегоходах и транспорте на воздушной подушке. Даже гусеничная техника, от использования которой мы отказались, вряд ли пройдет. Приходилось делать частые остановки и тщательно выбирать дальнейший путь. Несколько раз приходилось отклоняться от запланированного маршрута, о чем немедленно сообщал Водолей. Я не представлял, как удалось пройти группе до нас, потому что даже по прошествии года мы едва находили проходы между многочисленными зонами заражения. От движения по прямой отказались сразу, была надежда на то, что удастся обнаружить выживших и вывести их в убежище. На вторые сутки пути мы уже таких надежд не питали. За все время пути мы не встретили следов пребывания человека, только заброшенные поселки. На то, что в разрушенных городах кто-то выжил, было еще меньше надежды, радиационный фон был слишком велик. Даже те поселки, которые были у нас отмечены как жилые по результатам рейда первой группы, были оставлены. Полное отсутствие людей угнетало. Мы сознательно избегали некогда оживленных трасс и крупных городов, опыт уже был и не малый. Если для обхода зоны заражения необходимо было искать объезд, то предпочтение отдавали более северному маршруту. О наличии ранее разветвленной сети дорог напоминали только кое-где сохранившиеся указатели, напоминая о том что раньше до того или иного города оставалось определенное расстояние. Теперь эти расстояния измерялись на километрами, а днями пути и дозой, исправно фиксируемой системой мониторинга скафандра. Мы сильно отклонились к северу от маршрута и вторую его половину проделали почти по прямой. О том, что приближаемся к конечной точке нашего маршрута, можно было судить по повышению уровня заражения и степени разрушений.