Проект "Плеяда" 2.0

Сейчас Наташа видела ее второй раз в жизни — первый был во время одного из вызовов в Центр. Девушка тогда предъявляла документы на проходной, когда Алиса проходила мимо. На Наташу она бросила лишь беглый взгляд, но даже от него у девушки прошел мороз по коже и она, поспешно отдав честь поспешила проскользнуть в коридор. Позже, от Берсоева Наташа узнала, что Борвазон — доверенное лицо Сталина, из отборных палачей НКВД. Совсем молоденькой девушкой вступив в РКП(б), уже в Гражданскую «товарищ Борвазон» прославилась расстрелами белых офицеров, под руководством самой Землячки. Чем она занималась после этого ходили слухи, один мрачнее другого — известно лишь, что в конце двадцатых Алиса Борвазон закончила спецшколу ОГПУ, а с началом войны оказалась в Особой группе НКВД под руководством Павла Судоплатова. Вместе с спецлужбами Красной Германии они работали в Австрии и Италии, где пытались организовать неудачной покушение на Муссолини. Миссия кончилась неудачей и группа, почти в полном составе оказалась в фашистских застенках. Алиса оказалась чуть ли не единственной, кому удалось бежать за линию фронта. Как-то ей удалось оправдаться от обвинений в измене, после чего она и была назначена на должности заместителя руководителя Центра, как и она назначаемого НКВД. Поговаривали, что Вождь прислал ее для лучшего контроля над важным партийным проектом. Видно помимо официальной должности, у ее назначения были и иные, секретные цели — вряд ли она прибыла в Хабаровск по Наташину душу. Сейчас глядя в эти ненавидящие черные глаза, девушка могла только проклинать эмоциональность, приведшую ее в лапы этой фурии.

За стенами купе послышались шаги, прозвучал негромкий смех и несколько слов на японском. Не успела Наташа подумать о том, чтобы позвать на помощь, как Алиса, ухватив с койки подушку, метнулась к пленнице. Ее локоть надавил на горло Наташи и докторша почувствовала, как через прижатую подушку в ее живот тычется дуло.

— Пикнешь, сучка, пристрелю! — прошипела Алиса, ее лицо исказилось лютой злобой.

— Я бы сделало это еще в переулке, — продолжала шипеть Алиса, — пару пуль в живот и подыхай в собственном дерьме. Ты мне нужна живой, но попробуешь сбежать, — застрелю прямо тут, подстилка фашистская! Больше они от тебя ничего не узнают, поняла мразь?!

Ее словоизлияния прервал стук открывающейся двери. Алиса рывком обернулась, удерживая пистолет у Наташиного живота. Вошедший в купе оказался невысоким крепким мужчиной с русой бородой. Одет он был также как все в этих краях и все же по глазам, по манере держаться Наташа поняла, что этот человек не из местных.

— Все в порядке? — отрывисто спросила его Алиса.

— Вполне, — кивнул мужик, усаживаясь на край кровати, — часа через два будем в Благовещенске, может даже раньше.

— Хорошо, — кивнула Алиса, — а что там за япошки?

— Канцелярская крыса и какая-то шлюшка, — пренебрежительно сказал вошедший, — ничего особенного. Правда в соседнем вагоне едет двое японских солдат и трое казаков, но, не похоже, что по нашу душу.

— Хорошо, — кивнула Алиса, — но ты все же посматривай за ними. А ты, слушай меня внимательно, — повернулась она к Наташе, — для начала не вздумай врать и оправдываться, все равно бесполезно. Все видели, как ты с этой японкой чуть ли не под ручку вместе ходила, видно, что она тебя не насильно за собой таскала.

Несмотря на ужас своего положения Наташа усмехнулась — врать она и так не собиралась.

— Сама знаешь, что у нас для изменников полагается, — продолжала Борвазон, — но шанс у тебя есть. Расскажешь честно, все что было с тобой, что ты рассказала, что сама видела- будешь жить. Срок тебе, конечно, дадут, но небольшой — ты молодая, неопытная, мозги тебе заморочить раз плюнуть. Расскажешь честно — лично попрошу, чтобы сильно не наказывали. А за молчание — по закону военного времени.

Наташа мучительно размышляла над всем сказанным. Ее охватило сильнейшее искушение — признаться сейчас, раскаяться в предательстве. Она понимала, что даже если ее помилуют жизнь, на которую ее обрекут, может оказаться похуже смерти, но все-таки. Все ее молодое, цветущее тело молило о жизни, она содрогалась при мысли о черной яме с грудой костей, подобной той, в которую по ее нечаянному приговору отправили сотни девушек. Приговор, который на самом деле вынесли такие как вот эта…

Наташа глянула в уставившиеся на нее с нетерпением черные, слегка навыкате глаза, на побледневшие тонкие губы и с необычайной ясностью осознала, что Алиса врет. Врет, как и все они, обещающие построить рай на Земле, но неспособные построить даже Ада. Она почувствовала, как страх уступает место иному чувству — отвращению и презрению к этому существу, из тех же упырей, что и сейчас во имя своих безумных целей продолжают лгать и убивать, как убили ее отца и пытались убить ее саму.

— Нет, — Наташа не сразу поняла, что говорит вслух.

— Ах ты сука! — лицо Алисы от злости пошло красными пятнами, она замахнулась, но сдержалась. Какое-то время она сверлила Наташу яростным взглядом, а потом ее тонкие губы раздвинула зловещая улыбка.