Проект "Плеяда" (СИ)

— Зубы решила перед смертью позаговаривать? — подмигнул, оскалившись, якут, — не спасешься все равно. А сказать-то могу, мне не трудно. Я хоть в НКВД давно, еще при Ягоде начинал, да только нет у меня веры ни в коммунизм, ни в победу, ни в товарища Сталина. Да и мало кто там, если честно в это верит — уж кому как не мне о том знать. Все они цепляются за власть да еще бояться, что если их в плен возьмут так и повесят на ближайшей елке. Потому и будут воевать, пока союзники до Новосибирска не дойдут. Только я не такой идиот, чтобы подохнуть с ними. Я же все это время с партизанами работал, типа Кузнецова. А они известно за счет чего живут — грабят прииски, старателей, а порой вон и как с Бамбуйкой получается. Мне за эти годы тоже немало перепало — поднакопил золотишка, думаю в Канаду, а оттуда в Штаты свалить. Семьи у меня в Якутии нет, никого нет — кто меня там найдет? Думал вот с Кузнецова содрать за тебя напоследок, да тут даже лучше получилось. Знаю ведь я где золото, что он в Бамбуйке взял, все мое теперь. Заживу в Америке как король. Ну что, хочешь еще спросить, что перед смертью?

— Знаешь Сергей, — спокойно сказала девушка, глядя прямо в глаза негодяю, — что меня всегда удивляло в ублюдках вроде тебя?

— Что? — брови якута сдвинулись, усмешку превратилась в безобразную гримасу, — хотя подергайся на прощанье, с меня не убудет. Только ногу я тогда тебе все-таки прострелю — помучаешься перед смертью.

— Больше всего меня в вас удивляет, — продолжала Илта, — что вы всю жизнь ходите оглядываясь через плечо, но забываете сделать это, когда за ним стоит смерть.

— Что? — якут недоуменно вскинул брови, потом снисходительно рассмеялся, — я не такой дурак, чтобы повериь в такую уловку.

— А зря! — позади раздался голос, от которого краска отхлынула от лица якута. Он дернулся обернуться, но мощный удар обрушился на него сзади и он ничком рухнул вперед.

Белокурый парень в рваной, вымокшей насквозь красноармейской форме перешагнул через бесчувственное тело, опуская дубину. Слабо улыбнулся Илте.

— Я не сразу вас нашел, — произнес он, — услышал только выстрел, а потом услышал, как он тут распинается. Вот потому я и решил, что пусть еще поживет — если все, что он говорит правда — просто так с острова не выберешься.

— Ты всегда был осмотрительным Матти, — усмехнулась Илта, едва держась на ногах, от всего пережитого, — именно это мне и рассказывали о родичах по матери.

— В тебе это тоже есть, Илта, девочка-ночь, — серьезно произнес финн, — мать дала тебя подходяще имя. Только меня зовут не Матти. Мое настоящее имя Лаури. Лаури Тёрни.

— Я давно подозревала, что ты не тот, за кого себя выдаешь, — махнула рукой Илта, — это неважно. Важно, что ты прибыл сюда почти вовремя — почти, если бы не медлил как настоящий финн, — она перевела печальный взгляд на лежащего ничком Мирских. Финн сокрушенно вздохнул, потом сдернул с пояса ремень и принялся вязать руки все еще лежащему без сознания предателю.

— Придется тащить, — обернулся он к девушке, — ты как?

— Нормально, — пожала плечами куноити. Она храбрилась — даже ее подкосила эта безумная ночь, где один из соратников превратился во врага, второй стал мертвецом, а третий неожиданно воскрес. И теперь ей предстояло совершить последнее действо — достойное завершение всей этой фантасмагории.

Она помогла связать якута, после чего Илта и Лаури поместили тело Юрия в небольшую канаву, тщательно заложив тело ветками. Илта надеялась, что на острове нет хищных зверей, впрочем, она собиралась вернуться сюда и похоронить тело по-настоящему. Ей стоило некоторых усилий проследовать туда, откуда она чудом вырвалась недавно, но делать было нечего. Илта уже поняла, что притавшийся водяной не выпустит их отсюда и после восхода солнца — они же сами спрятали лодку под мельницей. Утлый челнок, на котором добирался финн, дал течь у самого острова, так что последние метры ему пришлось преодолеть чуть ли не вплавь. Вымокшую одежду он без особых церемоний сменил на относительно сухую одежду якута, оставив его в одних трусах. Именно таким голым и связанным они и потащили предателя к чертовой мельнице.

Степанов очнулся у самого берега — Лаури и Илта уложили его так, чтобы голова и верхняя часть туловища оказались на песке, а ноги до пояса — в воде. При виде финна узкие темные глаза вспыхнули неприкрытой ненавистью.

— Столковался волк с лисицей, — он закашлялся, сплюнув кровавую слюну, — эх надо было получше то болото обшарить. И ты и она — одного проклятого семени, жаль вас Вождь еще в сороковом на ноль не помножил.

— Твой вождь знал нас лучше, — скупо усмехнулся финн, — поэтому и не пошел дальше в страну Суоми. Ты нас не знаешь, но я расскажу напоследок. Есть, например, у северян обычай — предателей и прочих ублюдков хоронят на кромке моря, между землей и водой. Там на грани между мирами людей и водяных духов образуется зазор и твари пучины приходят, дабы забрать свое.