Проект "Плеяда"

— Очень приятно, — усмехнулась Илта, подойдя почти вплотную. Ольга хотела отстраниться, видимо, увидев в глазах куноити, что-то напугавшее ее. Однако Илта была быстрее.

— Что ты делаешь!? — взвизгнула аристократка, когда тонкие, но сильные пальцы вцепились в ее сложную прическу. Не обращая внимания на крики девушки, Илта заломила ей руку и толкнула на кровать. Не успела Ольга опомнится, как Илта уже сидела сверху, одной рукой продолжая заламывать руку, а второй задирая подол.

— Не таааак, — возмущенный крик сменился протяжным вздохом, когда рука Илты протиснулась меж стройных ножек. Тонкие пальцы скользнули во влажную щель и куноити самодовольно улыбнулась, чувствуя как в такт движениям ее пальцев дергается напряженное тело. Придавив коленом заломленную за спину руку Ольги, Илта ухватила освободившейся рукой ее за подбородок, заставляя вздернуть голову.

— Всегда мечтала отыметь русскую шлюху благородных кровей, — прошептала она на ухо Ольге и рассмеялась, заметив как гневно блеснули глаза девушки. Однако вскоре гнев в них сменило иное выражение — проворные пальцы все еще двигались внутри нее, вырывая из уст Ольги протяжные стоны. Илта рассмеявшись, прикусила мочку нежного розового ушка.

— Ты больнаааааххх, — вырвалось из алых губ. Илта перекинула растрепавшуюся копну волос через голову Ольги и, не в силах сдерживаться, впилась зубами в белую шею. Сейчас она чувствовала себя пантерой, вцепившейся в загривок тонконогой важенке. Отпустив Ольгины волосы Илта одной рукой разрывала полупрозрачную ткань, с трудом подавляя желание рвать зубами и ногтями открывающуюся ей белую плоть. Ольга похоже не соображала, что дорогое платье превращается в попросту лохмотья — ее тело дрожало под жадными ласками, истекающие влагой стенки конвульсивно сокращалась вокруг вторгшихся в нее жадных пальцев. Наконец, протяжный громкий стон вырвался с искусанных в кровь губ, когда Ольгино тело содрогнулось от наступившего оргазма.

Довольно улыбаясь, Илта поднялась на ноги, снимая штаны и сапоги. Лежащая на кровати Ольга перевернулась на спину, одновременно стягивая разорванную одежду.

— Попробуй себя, — Илта поднесла к губам девушки все еще мокрые от слизи пальцы. Похотливо поглядывая на нее, дворянка тщательно облизала их. Илта рассмеялась.

— Надеюсь, ты нашла чем меня удивить, — усмехнулась она, — поднимая со столика дамскую сумочку, — а то пока все удовольствие получаешь ты.

Она не церемонясь, вытряхнула на стол содержимое Ольгиной сумочки, где среди дамской мишуры оказался закругленный и утолщенный с обеих сторон искусственный фаллос из слоновой кости.

— Я вижу, ты подготовилась к встрече, — усмехнулась Илта, — видать Йошико хорошо тебя проинструктировала. Ну, что же это будет забавно.

Последующие час или полтора прошел под знаком самого разнузданного разврата, который вряд ли когда видели стены «Даурии». Принявшая доминирование куноити, Ольга обернулась донельзя раскованной шлюхой, с готовностью выполнявшей все прихоти Илты. Губы их обследовали тела друг друга от мочек ушей до пальчиков на ногах, искусственный член многократно побывал в обеих дырочках каждой из девушек, вынимаясь лишь затем, чтобы освободить дорогу искусным пальцам или жадным язычкам, слизывающим капли терпкого любовного сока. Прекрасные девичьи тела сплетались в страстных объятиях, сокрушительные оргазмы следовали один за другим, пока, наконец, изможденные девушки не рухнули на кровать.

Чуть позже Илта лежала на подушке, прислоненной к спинке кровати, борясь с вновь подступающим сном. Рука ее лениво ворошила светлые волосы Ольги, прижавшейся щекой к смуглому бедру.

— Ты и вправду дворянка? — зевая, спросила куноити.

— Угу, — кивнула Ольга, — чистейших кровей, хоть сейчас пробу ставь. Отец генерал, мать до замужества даже фрейлиной при императрице была.

— А тут как оказалась? — невольно заинтересовалась Илта. Ольга пожала плечами.

— Да, как и все, — отец у Колчака служил в Гражданскую. В девятнадцатом отпросился в отпуск, чтобы жену в Харбин вывезти — знал Хорвата еще до войны. Возвращаться не стал — Восточный фронт повалился, чехи Колчака сдали. Поселился тут, да и помер скоро, от ранений. Ну, а потом и я подросла.

— Чтобы пойти в шлюхи? — усмехнулась Илта, — с дворянской честью как?

— А никак, — хмыкнула Ольга, — жить всем охота, некоторым даже красиво. Мать бы и сама пошла, только старовата уже. Ее то в фрейлины сам Григорий Ефимович протолкнул, а до того она в его общине «богородицей» была, там уж всякое было. Я то с ранних лет с «людьми Божьими» в радениях участвую, мне проще, чем многим.

— Ах, вот оно что? — с интересом протянула Илта. О русской хлыстовщине она знала от эмигрантов, но никак не думала встретить в Маньчжурии приверженцев этой секты.

— Ну да, — воодушевленно кивнула Ольга, — в Харбине уже несколько «кораблей» есть, а теперь и тут будет. Йошико на наших радениях часто бывает — говорит, чем-то на их веру похоже. Она говорит — надо побольше молодежи в общину привлекать. Будем всю эту пионерско-комсомольскую ораву отвращать от большевизма Любовью Христовой.