Я же подошел к Грольку, которого самолично убил, и рухнул перед ним на колени. Не было внутри меня никаких эмоций. Только боль. Только отчаяние. Мне пришлось убить своего. Убить того, кто мне доверял. А он ведь даже не понимал, что им управляют. Он не понимал…
В какой-то момент я, видимо, вырубился, занимаясь тем, что сам себя уничтожал, убивал самого себя внутри. Я так же сидел на коленях, руки свисали плетями по бокам. Меня же разбудила Эля, приобняв со спины. Она понимала мои чувства, а я сейчас понимал, почему она ходила словно… мёртвая, без эмоций. Ибо с ними… сложно. Но без них… наверное, сложнее.
Я молча поднялся на ноги, взял за руки Гролька и закинул остатки его тела на свои плечи. Гном взял Латия, он привык с ним идти бок о бок, он был его самым близким товарищем. Латий даже начал выражаться последнее время фразами Рыжего. Химик же потащил Грольма.
До поверхности мы шли молча, никто не хотел говорить. У нас был траур. И он будет сохраняться до самого последнего, пока мы не смиримся с утратой наших друзей, наших товарищей. Даже Тая шла мрачнее тучи, хотя с нами она не так давно. И первые слова, которые были сказаны после моего пробуждения, прозвучали из уст самой мрачной личности нашего отряда:
— Солнечный свет…