Проект Re. Том 3

– Раз так, то перейдём к обратной стороне монеты. К наказаниям. Нам известно, что в прошлый раз школа ввела четыре уровня наказаний, соответственно для четырёх проигравших классов: обязательные пятьдесят часов дополнительных занятий в месяц, без возможности опозданий или пропуска – для класса, занявшего пятое место; для класса, занявшее шестое место – тоже самое, но на десять часов занятий в месяц больше; для класса с седьмым местом – тоже самое, но уже на десять часов больше, чем у класса, занявшего шестое место; и, соответственно, тоже самое и аналогичная прогрессия на десять часов для класса, занявшего восьмое место.

Теперь возьмём месяц, в котором тридцать дней. В таком месяце, условно говоря, восемь выходных и двадцать два учебных дня. Теперь берём эти двадцать два учебных дня. В среднем, исходя из расписания, у нас по пять-семь уроков в день. Возьмём среднее число – это шесть уроков. Уроки у нас идут по пятьдесят минут каждый, а значит шесть уроков вместе взятые – это триста минут, или же пять часов. Между уроками есть перемены по пять минут и одна, после четвёртого урока, – длиться целый час. Итого: четыре перемены по пять минут и ещё час – это час двадцать. Прибавляем к ним ещё пять часов – итого шесть часов двадцать минут. Уроки начинаются в восемь часов тридцать минут. К ним прибавляем эти шесть часов и двадцать минут – получаем четырнадцать часов и пятьдесят минут. Будем честны – это не худший расклад, хотя, по моим меркам, всё равно огромная потеря времени, которое можно реализовать куда лучше – к примеру, изучая необходимую и действительно важную для тебя информацию, или развивать тело и EMF. И это первое, что пришло в голову. На деле возможностей куда больше.

– А теперь берём эти четырнадцать часов и пятьдесят минут и умножаем на те самые примерные двадцать два дня? – предположила она.

– Это не совсем корректно, учитывая, что до уроков человек может заниматься чем угодно, но если брать, что эти восемь часов и тридцать минут он тратит на сон и тщательной подготовку к школе, потому что он не может опоздать даже на минут, то тогда это вполне справедливый подсчёт. Естественно, организмы и потребности у всех разные и даже восемь часов сна не всем хватает для того, чтобы выспаться, что в долгосрочной перспективе, в целый месяц, сыграет ужасную роль; и так же не все могут быстро добраться до школы, ввиду пробок и прочего. Так что для многих даже эти восемь часов и тридцать минут – это мало, чтобы поспать, привести себя в порядок и добраться до школы. Но мы берём в общем, так что да – умножаем эти четырнадцать часов и пятьдесят минут на двадцать два дня, и в итоге получаем триста двадцать шесть часов и двадцать минут. А теперь ещё к этому времени прибавляем от пятидесяти до восьмидесяти часов – в зависимости от занятого места. Для примера снова возьмём средний результат – это либо шестьдесят, либо семьдесят часов.

– Давай просто шестьдесят пять – нам ведь это нужно чисто для примера, – предложила Мияко.

– Хорошо, пускай будет шестьдесят пять часов. Не суть важно. Так вот, прибавляем к этим трёхстах двадцати шести часам и двадцати минутам ещё шестьдесят пять часов – итого: триста девяноста один час и двадцать минут. Именно столько времени будет потрачено почти в пустую. Всё же ученикам, у которых действительно проблемы с учёбой, – это действительно хороший стимул подучиться и, возможно, даже обогнать своих сверстников. Но если же брать учеников, чьи знания выходят за школьный уровень, то это банальная трата времени в никуда. Не более. И мало этого, так даже для тех учеников, кому это может пойти на пользу, – это так же и вред, потому что их организм по истечению такого загруженного месяца, в котором будет по десять уроков, в среднем, будет попросту перегружен, не говоря уже о психическом состоянии, которое так же может сильно ухудшиться – к примеру, перегорание или настоящая депрессия, из которой не так уж и просто выбраться. Но тут всё крайне индивидуально, и на том же примере Мунэёси Сагары можно увидеть, как он довольно легко преодолел этот период, будучи в классе, занявшим пятое место в прошлом особом экзамене. И когда я озвучил всё это, у меня к тебе есть вопрос: понимаешь, зачем я это всё сказал?

– Без понятия, – честно призналась она. – Вообще не особо понимаю, зачем в это всё так лезть, если ты изначально сказал, что сделаешь минимум, чтобы не получить наказание.

– Во-первых, к тому, что мои действия будут сильно завесить от наказаний за провал – я бы сказал, что почти напрямую; а во-вторых, – что если порог наказания не будет озвучен? – навёл я её на нужную мысль.

– В смысле?

– В прямом. Я не слышал гарантии, что школа озвучит необходимый порог, чтобы не получить наказания. Так же нет никакой гарантии, что количество наказанных так же, как и на прошлом экзамене, будет составлять половину от проходящих. А насколько сильно эти наказания помешают мне – я уже озвучил. Понимаешь, к чему я клоню?