Проект Россия. Большая идея

Виноват ли случайный правитель в том, что его окружает такая команда? Нет, потому что при идейном вакууме другого состава людей не может быть. С одной стороны, любому человеку, захватившему большой ресурс, нужна для его удержания пропорциональная команда. Если у него есть идея, он собирает единомышленников (как Ленин собирал коммунистов). Если идеи нет, он собирает личных знакомых, родственников и однокашников, расставляя их на ключевые посты.

Насколько они соответствуют этим постам — второй вопрос. Первый: я их лично и давно знаю. При таком кадровом подходе власть формируется из обычных обывателей с двумя извилинами — где денег взять и на что их потратить.

Подчиненные главного начальника тоже формируют себе команды, и тоже по такому же признаку — из своих. В идеале — если свои не воруют (бонусы в конце года им дает шеф). На практике однокашники не довольствуются бонусами. Очень скоро они осваиваются, выказывая растущие аппетиты и претензии на большую самостоятельность. У тех, кто далеко продвинулся по иерархичной лестнице, появляются мысль при счастливом стечении обстоятельств шефа скинуть. Система постепенно превращается в придворную грызню, где все воюют против всех. Идеологический вакуум не оставляет современному правителю шанса вести иную кадровую политику. Концентрация во власти «родственников» (по масштабу и глубине мышления не отличающихся от среднестатистических обывателей) создает специфическую атмосферу. Они по умолчанию понимают власть разновидностью коммерции и иного не могут помыслить. Зачем власть? Ну, это же так очевидно — чтобы украсть. Даже школьники сегодня это знают. Что уж про взрослых говорить.

Российская демократия является феодализмом, но странным. В этой системе личный успех прямо пропорционален близости к власти. Чем ближе к правителю — тем больше у вас ресурса. Чем вы дальше от первого лица — тем ресурса у вас меньше.

При классическом варианте близость к первой фигуре определяла степень родства, потом заслуги перед государством, и на последнем месте — личное знакомство. При российском феодализме все определяет степень личного знакомства с властью.

Классического феодала окружали как слабые фигуры (родственники и знакомые), так и сильные (заслужившие свой статус делами). Сильные уравновешивали слабых, что позволяло сохранять конструкцию в относительно устойчивом положении. Современного феодала окружают только личные знакомые, так или иначе попавшие в поле его зрения. Они не имели возможности сделать большие дела, по которым был бы виден уровень их адекватности. Чтобы делать большие дела, нужна большая идея. Никакой идеи у них нет.

В условиях безыдейности люди могут проявиться только в умении вести бюрократическую борьбу. Безусловно, это требует определенных талантов, но когда власть формируется только по этому признаку, общество обречено.

Если предположить: первые фигуры понимают глубину происходящего, знают, что без кардинальной трансформации системы им не выжить, как Петру I было не выжить без кардинальной реформы армии, а значит экономики и, в конечном итоге общества, — их знание ничего не меняет. Мало самому понимать. Нужно еще другим так объяснить, чтобы они дали сломать выстроенную ими систему, которая их кормит.

Человек может отказаться от части, чтобы не потерять целое. Например, даст отрезать себе ногу, чтобы сохранить жизнь. С коррупцией и прочими социальными пороками аналогичная ситуация. Главные коррупционеры могут поступиться своими интересами и отказаться от очередной яхты, если распознают опасность потерять все.

Насколько это реально? Ни насколько, нулевая реальность. Большинство ключевых фигур насколько сильны и ловки, настолько и неглубоки. Это люди с местечковым мышлением. Они уверены, все как-нибудь обойдется, а если и нет, то с деньгами спасут себя.

Ничего не остается, кроме как силой проломить сопротивление властных кланов. Но для этого нужна превосходящая сила. Сопротивление одной группировки можно преодолеть, опираясь на другую группировку. Допустим, но что это даст? Вырастет ресурс той группировки, на которую правитель опирается. Но так как единой идеи, которая могла бы выступить объединяющей платформой, нет, внутри привилегированной группировки скоро возникнут противоборствующие группы. И все повторится.

Процесс смены шила на мыло опасен тем, что рождает ситуацию, которая может закончиться падением самого реформатора. Непродолжительную реформаторскую активность очень скоро сменит понимание: не будить лихо, пока оно тихо.

Когда правитель это осознает, он акцентируется на аппаратной эквилибристике, изо всех сил сохраняя систему сдержек и противовесов. В такой ситуации ни о чем, кроме как удержаться в «седле», он думать не может.