Проект Россия. Большая идея

Демократии нужны высокообразованные юристы, экономисты, сантехники, физики, музыканты, строители, администраторы, военные, врачи и прочие необходимые экономике и обществу люди. Главное условие — они должны быть узкие, без потребности думать за границами быта, без желания выйти за них. Только такое состояние гарантирует: никто не сможет нарушить блаженное состояние неведения общества. Никакая мысль не пробьет броню инертности. Любая мысль, не согласованная с шаблонами, будет восприниматься людьми как отстой, абстракция и демагогия.

Такое интеллектуальное состояние и соответствующий уровень мышления позволят им раз в четыре года (или раз в шесть лет) веселыми толпами ходить на выборы. Потом, с чувством выполненного долга, возвращаться на рабочие места. И так до следующих выборов.

Подобная идиллия возможна при условии дебилизации людей, блокирования их мышления. «В чем проблема? — наверное, спросите вы. — Именно такую картину мы наблюдаем сегодня, чему свидетельство — реформы в образовании, политика СМИ, идейный вакуум». Но одно дело, когда кто-то дебилизирует людей, а ты наблюдаешь и типа ни при чем. Совсем другое дело, когда это делаешь ты сам и сознательно.

Проблема имеет нравственный характер. Нужно принять внутреннее решение (удастся ли его реализовать, второй вопрос). Сначала надо ответить на первый вопрос: мы пробуем этот путь или нет? Половинчатое решение не пройдет. Если одной рукой призывать крупно думать, а другой склонять к потребительскому миропониманию, получится ни рыба, ни мясо, и мы повторим судьбу СССР.

Как пройти между Сциллой и Харибдой? С одной стороны, никакая модель, кроме новой теократии, не позволяет сконцентрироваться на достижении большой цели. С другой стороны, новая теократия невозможна без демократии, которая, в свою очередь, невозможна без дебилизации массы.

Христианское понимание добра и зла, лежащее у нас в подсознании, рождает интуитивное сопротивление такой тактике. Мы невольно попадаем своей мыслью в коридор: человеку нужно принести благо. Так как по умолчанию считается, знание есть благо, значит, нужно образовывать. Чем больше, тем лучше.

Но при теократии нового типа знание будет работать в обратную сторону: чем его больше, тем неустойчивее конструкция. Об этом человек боится думать. Если понимаем невозможность совмещения образования и демократии, все равно сердце не принимает выводы. Это где-то там установление демократии требует дебилизации. А у нас все иначе будет. И выборы настоящими, может быть, будут. Не в том смысле, что никто мухлевать и манипулировать не станет, а в том, что все сознательно смогут сделать выбор. Как хорошо… (и дальше мыслью унесемся во что-то приятно-уютное).

Да, мы зависимы от подсознательных установок. Если даже понимаем, что это утопия, она все равно перевешивает здравый смысл. Хочется верить, как тот благородный молодой офицер в рассказе Толстого, что с солдатами, прошедшими муштру, можно общаться по-человечески, словами. Он пробует. У вверенных ему солдат дисциплина стремительно падает. Он признает свое заблуждение, и старшина успокаивает его. Он говорит, мол, ничего, ваше благородие, теперь все будет правильно, порядок наведем. И показывает в качестве аргумента огромный рыжий кулак.

Вторая, не менее важная и одновременно противоречивая тема: нужно соответствовать современным требованиям безопасности и обороноспособности. Сегодня это возможно только при высокоразвитой экономике, что требует высокого уровня потребления. Нужны люди-трубы, прогоняющие через себя вал производимых товаров.

Здесь мы снова возвращаемся к уровню человека. Идеальный потребитель — не слишком умный. Только такому можно культивировать мысль: потребление — смысл жизни. Глубокий человек не сможет считать потребление делом жизни. Высокоразвитую личность не купишь на технологии «в этом сезоне модной считается новая модель телефона».

Чтобы человек потреблял столько, сколько нужно для развития системы, он должен сделать это смыслом жизни. Чтобы человек считал потребление своим призванием, он должен быть как можно менее образованным и как можно более амбициозным. Чем больше человек образован, тем меньше в нем потребительской активности, что ограничивает развитие экономики (кто покупать будет продукцию и услуги?).

Взрослый человек может жить ценностями песочницы, самозабвенно лепить куличи, устраивать вокруг совочков разборки, если он слабоумный. Человек среднего ума не сможет жить песочницей. Те, кто выше среднего, вообще едят, чтобы жить, тогда, как экономика требует, чтобы они жили для того, чтобы есть.