Проект Россия. Третье тысячелетие. Книга третья

В XV веке Папа обещает византийскому императору помощь в борьбе против турок, если его иерархи подпишут договор о воссоединении церкви на условиях Рима. Среди прочих требований — признать истинность филиокве. Император «поговорил» с иерархами. Потом созвал Собор, который константинопольский патриарх объявил Вселенским, и предупредил: кто не подчинится решению Собора, будет отлучен от церкви. Этот Собор постановил: филиокве не нарушает христианского учения.

Единственным известным в истории иерархом, не принявшим итоги Собора, был византийский богослов Марк Эфесский. Наверное, были и другие, но они не известны. Да и что они могли сделать против целого патриарха и императора? В раскол уйти? Но тогда терялась легитимность. Если смотреть объективно, ничего они не могли сделать в условиях, когда большинство выполнило волю императора, переданную через патриарха.

Представители восточной церкви подписали рим­скую унию (от лат. unio — единство). Но не ради Христа и Церкви, а ради сохранения империи. Собор решил: филиокве не противоречит христианскому учению, можно подписывать, объединяемся. Но когда Византия не получила обещанной военной помощи в обмен на подпись, они снова сказали, мол, филиокве очень сильно противоречит... Настолько сильно, что предыдущее решение нельзя признать законным. А кто его признает, тот будет отлучен от церкви.

Всякий раз используется формула «так говорит Церковь». Но Церковь свята и непорочна, и потому не может ошибаться. Политики и дельцы во все времена пытались использовать авторитет Церкви в своих интересах. Это привело к огромному количеству информации, первоисточником которой был человек, но позиционировалась она как от Бога. Выражение «так считает Церковь» долгие века было палочкой-выручалочкой, при помощи которой любую сиюминутную истину можно было представить божественной.

На чье мнение ориентироваться христианину? На мнение сильных или на мнение первых? Под сильными разумеем императоров. Под первыми разумеем христиан. Как людям понять такую смену мнений? Кто скажет окончательно: филиокве канонично с точки зрения церк­ви или нет? Если не канонично, почему до XI века и в XV веке его каноничность признали восточные иерархи, подписавшие соответствующий документ? Если канонично, почему его отрицали с XI по XV век и далее, после кратковременного признания, отрицают по сей день?

Все эти несуразицы объясняются очень просто. Не филиокве раскололо церковь точно по границе Византии, а политические интересы. Религиозные принципы оказались вторичной ценностью, которой можно пожертвовать ради первичной (в данном случае политические цели). Все эти истории о целых войнах из-за одной буквы (homoousios — «единосущный» или homoiousios — «подобносущный» в Символе веры) есть операция прикрытия истинных причин.

Священники могли свободно дискутировать о природе Троицы, о соотношении человеческой и божественной природы Христа, о месте в Троице Христа и Святого Духа, о спасении и свободе воли. Эти споры выявили величайших мыслителей и послужили развитию христианской мысли. Но когда дело касалось политических вопросов, власть не спрашивала церковь, что делать, поступая по своему разумению.

Древний Израиль или Ватикан есть разновидность модельного ряда государств. Они отличны от традиционных вариантов — высшие политики носят там жреческое одеяние. Но не форма одежды определяет тип структуры, а принцип формирования власти и система ценностей.

Если церковь сосредоточена на политических вопросах, это государственная структура, как бы она ни называлась. Если церковь в зависимом положении, это министерская структура, как бы она ни называлась. Принцип структуры определяет принцип комплектации власти, что в итоге определяет характер и коридор направления усилий.

Расколовшись, церковь не может объединиться по причинам внутреннего характера. Члены внутрицерковных группировок не заинтересованы в полноценном объединении: у кого-то исчезнет власть, поменяется статус и прочее. Исключения подтверждают правила. Чем больше становится самостоятельных государств, тем больше становится церквей.

По той же причине правители не заинтересованы в полноценном союзе. Если союз и случается, каждый думает не о благе союза, а об извлечении блага для себя. Каждый стремится к усилению себя за счет других. Союз никого не усиливает, но всех ослабляет. Это правило очень хорошо заметно на примере современного Евросоюза.

Объединение церквей-министерств невозможно не из-за догматических расхождений, при желании они легко преодолимы. Причина в личном нежелании политиков, под властью которых иерархи находятся, плюс глубокое нежелание самих иерархов. И в этом есть смысл.

В современных условиях попытки объединения православных с коптами или католиками приведут к еще большему обмирщению христианства. Экуменизм образует систему «корзинки». «Вам скажут: “верьте, во что хотите”. А сами положат вас в корзинку и понесут, куда им надо» (Паисий Афонский).

* * *