Проект Россия. Третье тысячелетие. Книга третья

Вчера пожилой человек коротал время за сериалами. Сейчас обозначается тенденция, когда он коротает время в виртуальных сообществах. Там даже 100-летняя бабушка может выдать себя за 20-летнюю девушку, блистать умом и опытом. Следующий шаг — подвижный образ. Это, безусловно, интереснее, чем реальность пожилого человека. Не за горами реальное вхождение в виртуал через установление чувственной связи с машиной и возможность жить полноценной... виртуальной жизнью.

Кому-то виртуальный мир покажется раем, но рукотворный рай в своем развитии приведет к запредельно ужасным для обитателей последствиям: к исчезновению человека во всех смыслах.

В виртуальном раю не может быть любви, любовь не является продуктом разума. Любовь это Бог. В рукотворном раю нет места Богу. Если даже в том мире будут стремиться к добру, без любви это будет зло. Мефистофель Гете вечно стремился к добру, но вечно получалось зло. По итогу «он сеял зло без наслаждения, нигде искусству своему он не встречал сопротивленья, и зло наскучило ему» (М. Лермонтов «Демон»). Это образует новую необычную действительность.

В шумерском царстве работала логика нашего мира. Если представить, будто мы туда попали (или они к нам), после периода адаптации мы (они) могли бы вписаться в их (наш) мир. Если так, это один мир. Мы же говорим о новом мире, понимая под этим систему, в которую нельзя вписаться члену иной системы. Как нельзя вписаться в логику сна через нашу логику.

Это значит, шумерское царство и современное общество суть одна система. Утверждая это, мы прекрасно понимаем колоссальную разницу шумерского и потребительского общества на базовом уровне. Например, общество под властью жрецов имело другие цели, нежели общество во власти Рынка. Первые могли вести войны не только за налогооблагаемые базы, но и за контроль метафизических величин (например, за энергетические центры планеты). Последнее утверждение звучит маразмом для современного человека, уверенного: воевать можно только за материальные цели. Это кажется настолько очевидным, что даже не берется под сомнение. Если не ради захвата и передела мира, то ради чего еще можно воевать?

Великий завоеватель древности, царь Вавилона Навуходоносор, воевал не только ради передела мира. Это было сопутствующей целью. Главной была религиозная цель. Только через это можно объяснить его в высшей степени странные поступки, если бы он действительно воевал только за налогооблагаемые базы.

Навуходоносор находился в полной зависимости от жреческой корпорации. На это однозначно указывают клинописные письмена того периода. О силе жрецов говорит тот факт, что после неизвестного конфликта со жречеством Навуходоносор впал в странное состояние, известное современной медицине как ликантропия. Он стал ходить на четвереньках, выть по ночам на Луну, вести себя как волк. Через семь месяцев Навуходоносор умер.

При колоссальной разности шумерского и нашего мира, в своей еще более глубинной основе это были сущности одного порядка. Мы же делим историю на разные миры на уровне констант.

Первый мир — допотопный. Мы не можем войти в понимание логики того общества. Люди еще недавно были в раю, помнили Бога, Он разговаривал с ними, зримо присутствовал в их жизни. Это формировало особенности, которых нам сейчас не уловить.

Второй мир — послепотопный. Его населяют люди, часть которых помнит Бога, но основная масса забыла и подчинилась другим богам. В одном случае это языче­ские идолы шумерского общества, в другом — идолы потребительского общества. В итоге кашеобразная масса.

Грядет третий мир . Его характерная особенность: разделение реальности на привычный мир и киберпро­странство, не отличаемое от привычной реальности (и даже превосходящее ее). В новом мире не будут работать физические законы. Как следствие, нарушится причинно-следственная связь.

Через призму нашего миропонимания новый мир — бред. Но что такое бред? То, что не умещается в привычное видение мира, находится за рамками наших знаний. Все революционно новое для настоящего — бред. Попытка выйти за пределы порождает бессмыслицу.

Единственная возможность войти в ткань нового мира — смириться с необходимостью говорить то, что по логике нашего мира выглядит нелепо. Это похоже на попытки через логику язычества войти в понимание христианства. Неизбежно получалась абракадабра. Это осознавал cв. Августин, когда говорил: «И ты, скотина, не хочешь говорить бессмыслицу? Говори одну бессмыслицу, это не страшно» .

Часть шестая

ВЫВОДЫ

Глава 1

Хранитель

С одной стороны, спасение для человечества — Церковь. Это бесспорный факт. С другой стороны (логика нас к тому приводит), с IV века церковь, как земная организация, попав в объятия государства, находится в странном положении.