Проект «Сфинкс»

Шельга достал из ранца небольшую щетку и начал сметать пыль с приборной панели. Воронов громко чихнул и тут же воскликнул:

— Смотрите!

Майор замер.

— Что? — не понял Шельга.

— Да вот же! — Николай указал пальцем на знакомую по очертаниям прорезь возле большой восьмиугольной кнопки. — Ничего не напоминает?

По лицу Шельги расплылась улыбка.

Догадка пришла, как удар молнии.

— Надо же! — обрадовался он. — Как в сказке! Ключ от всех дверей! Дай-ка мне амулет, Николай.

Воронов протянул поблескивающий диск:

— Сколько времени у нас осталось?

— Два с половиной часа. Мы на финишной прямой, Николай, — ответил Шельга.

Майор вставил амулет-ключ в паз замка и осторожно нажал на кнопку.

Вспыхнул яркий свет. Завыла сирена. На стене замигала красная лампочка. Все, дело сделано — теперь ток поступал на все приборы и приспособления на базе.

— Выключайте немедленно эту квакалку! — крикнул профессор. — К нам сейчас со всей округи мерзость сбежится!

Шельга вытащил из замка диск.

Сирена смолкла.

Большая красная кнопка снова вышла из паза наружу.

Николай тяжело дышал.

— Чего вы так испугались, Тимофей Романович? — озадаченно поинтересовался Шельга, и отдал обратно Воронову диск, который тот тут же спрятал в кармане.

— Вы знаете, отчего кролики такие трусливые? — сказал Боголюбов нахмурившись.

— Отчего же?

— У них отменный слух благодаря большим ушам и слишком маленькое сердце. А нас окружают не кролики… Вы забыли о крысах?

И в этот момент послышался чей-то приглушенный крик.

Никто не расслышал слов.

Люди стали озираться по сторонам.

Сейчас их сердца, переполненные тревогой, бились в унисон.

— Что это было? — почти шепотом спросил Боголюбов, поежившись.

— Понятия не имею, — ответил майор.

Лиса указала на дверь:

— Этот звук раздался оттуда.

* * *

Нервы Кошкина были напряжены до предела, а в голове постоянно вертелась назойливая мысль: «Это какая-то безумная игра моего воспаленного воображения. Скорее — галлюцинация после ранения. Закрой глаза, и все сразу исчезнет… Исчезнет, как дурной сон».

После контузии память плохо возвращалась к нему — какими-то кусочками странной мозаики, которая никак не могла собраться и рассыпалась на маленькие фрагменты после очередного приступа головной боли. Тело то жгло, будто что-то внутри закипало, то знобило, словно какая-то ледяная рука касалась его. Нога, перевязанная грязной тряпкой, нестерпимо болела — через пару часов могло начаться заражение, которое потом уже ничем не остановить…

Кошкин услышал, как с глухим рокотом сдвинулась плита входного люка. Слышал чей-то голос, но не мог разобрать и понять язык говорящего — слишком тихо тот произносил слова, да и дверь хорошо глушила все звуки.

Возвратился монстр?

По телу побежали холодные мурашки.

Или кто-то другой проник в помещение командного пункта?

Господи! Он даже встать не может — монстр крепко связал его.

Капитан осмотрелся.

Вокруг — пустая, темная и холодная комната, когда-то служившая для хранения оружия и боеприпасов. Свет едва проникал сюда из коридора через маленькое зарешеченное окно, покрытое пылью. Рядом, метрах в трех, сидел человек в какой-то странной шапке на голове, мерзкой на вид. Сидел неподвижно уже несколько часов, будто маленький остров, заброшенный посреди океана, и, по всей видимости, ничего не слышал и не видел. Глаза незнакомца, остекленевшие и огромные, как шары, смотрели в пустоту, а губы слегка подрагивали, будто тот хотел что-то сказать, но вместо слов с губ слетало какое-то непонятное шипение. Он был худ, но с распухшим животом. Если бы капитан не видел его шевелящиеся губы и вздымавшуюся, подобно древним треснувшим мехам, грудь, то он бы подумал, что человек мертв. Это был даже не человек, а скорее его оболочка, умершая много лет назад, но по каким-то причинам не утратившая способность дышать.

Где-то за дверью добавились голоса: теперь их стало больше. Один — принадлежал женщине. Или ему это почудилось? Сейчас он ни за что не мог поручиться.

Кошкин слегка приподнялся, прижавшись спиной к стене. Покалеченная нога отозвалась тупой, резкой болью. Капитан поморщился и тихо застонал.

В этот момент в комнату ворвался оглушительный вой сирены, от которого в висках капитана застучала кровь, и очередная волна боли вырвалась изо рта диким криком. Он был на грани помешательства от душераздирающего звука, сознание ломалось под его натиском.

Когда рев сирены оборвался, окружающее пространство погрузилось в звенящую тишину.

Капитан собрал последние остатки силы и воли. Кто находился там: свои или чужие? Ему уже было безразлично. Главное — возможное спасение. Главное, что это люди, а не монстр. И крикнул:

— По-мо-ги-те!

Снова послышались голоса — в этот раз тревожные.

Скрипнула дверь, ведущая в коридор.

Кто-то осторожно приближался.

— Я здесь, — прохрипел капитан. Больше он не мог произнести ни слова — тяжелый комок образовался в горле. Дыхание от волнения сперло. Он лежал на полу — с ужасом, и в то же время с нетерпением — ощущая, как кто-то тихо подкрался к двери. Звук шагов по каменному полу отчетливо слышался.