Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 1

Он прекрасно знал, что это подземелье, но багровые кирпичные стены почему-то уходили ввысь, теряясь в непроглядной тьме. Редкие факелы, пылая странно ярким белым пламенем, освещали мрачные ходы и развилки, но рассеять мрак высоты не могли. «Где своды этого подземного лабиринта? Может, их вовсе и нет?! — мелькнула мысль. — Может, стены уходят в бесконечность, в некий мертвый космос, где нет ни проблеска, ни звука, ни дыхания, ни даже памяти. Нет ничего. Nemo!»

Мысль эта пробрала по-взрослому. Точно что-то стылое прилегло к спине, свело мышцы… А обернуться страшно. Оглянешься, а какая-то тварь прыгнет спереди. Нет уж! Лучше идти.

И он пошел. Уже идя, он вдруг понял, что в его правой руке — длинный тонкий меч. Узкое лезвие бросало отблески на стены.

Он шел быстро, почти бежал. Ходы ветвились — новые и новые развилки. Он всегда сворачивал вправо, почему-то считая, что так его выведет. Но не выводило. Он шел и шел, слышал свое неверное дыхание, стук своих поспешных шагов.

Страх сжимал сердце — страх ожидания страха. Безмолвие, огни и бесконечность тьмы над головой. И никого.

Вдруг нечто мелкое и скверное с диким визгом кинулось в ноги. Он отпрянул, рука взмахнула сама. Выпад! С ненужной силой меч стегнул мерзкую тварь, и она захрипела, бешено забилась, брызжа вязкой дрянью вроде гноя.

Тошнота из желудка подкатилась к горлу. Он всмотрелся: на полу корчилось, издыхая, отвратительное существо — что-то вроде большого червя, но в хитиновом многозвенном панцире, с огромным безобразным ртом, усеянным мелкими острыми зубами. Челюсти судорожно дергались, впустую хватая воздух.

Удар меча рассек тварь пополам, и обе половины бились в предсмертных конвульсиях… Он задрожал от отвращения. Острие меча воткнулось в пасть, что-то хрустнуло, зубы бессильно царапнули сталь. Он провернул лезвием в гадкой плоти, раздирая ее, вспыхнуло мстительное желание тыкать и рубить еще, превратить остатки твари в крошево… но тут сзади раздался шорох.

Он резко развернулся и отпрянул.

Все пространство перед ним было заполнено ужасной шевелящейся массой. Это создание — не то спрут, не то гидра — тянуло к нему бесчисленные щупальца. Они как бы вытягивались из тела монстра, удлинялись, плотоядно шевелясь все ближе, ближе… Он оглянулся: тупик, стена. Лабиринт замкнулся, оставив человека наедине с бессмысленно ожившим ужасом. Мужчина невольно отступил, упершись в сырую стену.

Ярость отчаяния вспыхнула в нем. Он взмахнул рукой — меч, сверкнув, отсек сразу пару щупальцев. Из ран плеснула та же гадость, что из червя.

Это превратило ярость в бешенство. Меч с дикой силой стал кромсать врага, отрубленные щупальца летели в стороны, глубокие раны вспарывали плоть, она отваливалась как-то неестественно легко, словно была гнилой трухой… Как-то призрачно легко, черт возьми!

Он рубил и рубил, превращая тело спрута в нечто совсем бесформенное — и странное дело, чем дальше, тем яснее становилось, что обезображенная плоть скрывает нечто важное, быть может самое главное… вот оно сейчас должно открыться… он все махал и махал стальной тяжестью, взмок, тяжело дышал… и вот уже начало чудиться… что?..

Лицо.

Лицо спрута! Оно должно открыться. Да! Вот оно.

Он прекратил рубить. Но проклятая биомасса продолжала расползаться уже сама по себе, словно так и надо, словно она ждала, чтобы ее изрубили… распадалась, и все явственнее проступали черты сути — лица спрута. И это было человеческое лицо.

С нехорошо бьющимся сердцем он смотрел. Лицо обретало вид, черты… и это были не те черты, не то выраженье…

Что это?!

Секунду мозг работал так, что казалось, вот-вот лопнет череп. А потом одной вспышкой разрешилось все.

Перед ним было его лицо.

Он смотрел точно в зеркало — только смещенное во времени. Это было мертвое лицо: закрытые глаза, опущенные углы рта. И потому он долго не узнавал его, хотя смутная жуть давно цепляла сердце. Но лишь теперь он понял ее смысл.

Он смотрел в свое мертвое лицо. Даже не в лицо, а в посмертную маску. Так будет. Такой будет его смерть.

Это было страшно. Невыносимо. Он бросил меч и тонко, тоскливо закричал, взывая к милосердию Божьему, уповая на то, что и он достоин прощения… и вот этот крик стал звенящим… дребезжащим, прерывистым — и ушел в сторону, будто вместе с ним кричал, бился, тоскливо пропадал кто-то еще.

Он проснулся.

Сперва он этого не понял. Но через пять-шесть секунд сознание совсем вырвалось из кошмара, и он понял, что он — вот он, здесь. Жив!

«Я жив, жив, жив!..»

Он долго лежал, успокаиваясь. Успокоился, кажется. Но сердце все равно ныло, тянуло как-то вниз, и он лежал, вставать не хотелось. Он чувствовал, что слаб, изошел липким потом… и так бы лежать и лежать, закрыв глаза… но ведь заснешь, черт возьми! Будет совсем худо.

Отбросив одеяло, он с трудом начал вставать.

Виктор Андреев, Игорь Коротин

И Виктор открыл глаза. Увидел белый потолок, незнакомую стену, удивился: «Где это я?..»

Но тут же все вспомнил.

«Ну да! Это же я у Коротина в гостях».

Тот, видно, еще спал. Было тихо.