Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 2

Приняв лист задубевшими на морозе руками, они долго читали ее, светя высоко поднятой керосинкой.

— Так тут не написано, чего за поручение-то. Словеса одни, — пробормотал один из солдат, выглядящий худее и злее своего напарника.

— Да вам про то и знать не положено, — смело ответил Андрей, глядя в заросшие морщинистые лица с синими кругами под глазами.

— Но-но, ты это… — взъярился худой. Отойдя на два шага, он передернул затвор трехлинейки.

Прежде чем Андрей успел испугаться, другой положил руку на казенник его винтовки. Пригнул ствол к земле:

— Ты, ваше благородие, его извини, тяжело сейчас всем.

— Ничего, братцы, я понимаю, — кивнул Андрей. Ему стало жалко людей, попавших в жернова войны и чувствующих, как земля уходит из-под их ног. — А где тут штаб у вас?

— Да нету у нас толком штаба. Господа офицеры предпочитают в ресторане встречаться, там и решения принимают.

— Далеко ли до того ресторана?

— Да вот по улице идите, не ошибетесь, — ответил солдат, не отпуская винтовки напарника.

Андрей предпочел воздержаться от дальнейших расспросов. Миновал караулку и заспешил к городу, спиной чувствуя колючий взгляд солдата.

Город был построен вокруг станции, ею начинался, ею, по всей видимости, и заканчивался, пропуская через себя серую ленту «железки».

А вот и паровоз, заметил он черную, казавшуюся безжизненной махину на одном из запасных путей. Фонари там не горели, и только отблески на отполированных о рельсы колесах выдавали его присутствие да огоньки папиросок часовых. Еще какие-то люди топчутся, едва различимые за снежной вьюгой. Не секретный объект, а проходной двор. Если, конечно, часть будущего состава здесь, а не в каком-то другом месте.

Лабазы скрыли от него одноэтажное здание вокзала, виднелся только шпиль. Однако, сколько складов… До войны тут добывали слюду, отсюда и название. Потом мрамор, тут же перегружали в составы и гнали в Иркутск или в другую сторону, в Харбин. Понятно, что складских помещений множество. Однако должны ж старатели где-то жить и прогуливать свое жалованье! Ну, жили, понятно, тут — он оглядел вереницы домов с потухшими окнами и двухметровыми сосульками под крышами. А гуляли? Может, тут? Вдали, за чередой темных жилых домов в один-два этажа, он увидел ярко освещенную витрину. Пошел быстрее. Катя говорила, что работает в ресторане, там она и узнала про поезд, о нем же говорил солдат. Вряд ли в таком городишке несколько ресторанов, где собираются высшие офицерские чины.

Навстречу стали попадаться люди. Гражданских практически не было, зато военные — на любой вкус. От денщиков до высших офицеров. Разных возрастов и степени упитанности. На улице слышалась русская, британская, французская, польская, румынская, японская речь, но чаше всего попадался характерный чешский говорок. Виднелись погоны и знаки отличия самых разнообразных расцветок и конфигураций.

Несколько караулов при винтовках с белыми повязками на рукавах тоже состояли из чехов. Они подозрительно смотрели на офицерскую шинель с незнакомыми нашивками, но не останавливали, даже не подходили.

Мимо прокатили сани, запряженные понурой кобылкой, два русских офицера возлежали на них, как римские патриции, между ними сидела развязного вида девица в богатой шубе, но без головного убора. Она пронзительно смеялась. Андрей посторонился, пропуская экипаж, покачал головой. Почему-то всегда находятся люди, даже в самые трудные моменты только и думающие, где снять телок да нажраться, а там и трава не расти.

Наконец он добрался до цели своего путешествия. В окружающей темноте заведение являло собой праздник среди запустения, пир во время чумы. Над козырьком — светящаяся электричеством надпись «Империал». У дверей — выставленные в кадках туи, долженствующие обозначать кипарисы, и халдей в шубе и «боярской» шапке. С поклоном он распахнул перед посетителем дверь.

Андрей вошел, оглядываясь, обо что бы вытереть налипший на сапоги снег, но не нашел, постучал один об другой, оставляя на мраморном полу быстро таящие комья. Другой халдей во фраке и бабочке подскочил сзади, потянул с плеч пальто. Сунул в руку позолоченный номерок с обтертыми краями. Третий широко распахнул двери со вставками матового стекла. Волна теплого воздуха обдала Андрея. В ней причудливо мешался запах жареного мяса, дорогого одеколона, табака и давно не стиранных портянок.

Он прошел в зал, комкая в руках дорожный мешок и пригибаясь, чтоб не глотнуть густого папиросного дыма, как туман собиравшегося под высокими потолками.