Проект «Справедливость»

Начну с того, что двести лет назад Лим не был тем Лимом, который я знал. Он состоял целиком из старого города и ратуши, в которой правил губернатор. Вся остальная высшая знать ютилась в своих поместьях, пусть больших, но несопоставимых по сравнению с Лимом. Почему же этот город так важен? Ответ банален: Лим — транзитная станция, как метко выразился Ирвинг. В этот мир невозможно попасть и его невозможно покинуть, минуя Лим. Как у всякой станции, здесь есть диспетчер и таможня, правда, в одном лице. Это — Цензор. Цензор словно обыскивает нас, отнимая опасные предметы и заменяя их равноценными неопасными.

Еще двести лет назад обычные люди в Лиме не жили. Да и как можно жить в старом городе? Там хорошо получается только умирать. Ирвинг долго и безуспешно рассказывал, откуда в мире Лима взялся обыкновенный человек, но в конце концов принес старинную цветную гравюру. На ней были изображены люди, одетые, как мне показалось, в белые обтягивающие рабочие комбинезоны.

— Перволюди, — сказал баронет. — Их никто не видел воочию, но все так называют.

Откуда взялись перволюди, он тоже не знал и быстро вернул разговор в русло знакомых событий.

Титулованным особам не нравилось подобное положение вещей, при котором Лим, столь лакомый кусок, контролировался одним лишь губернатором. Они вступили в заговор и заключили пакт. Лим объявили нейтральной территорией. Губернатору, понятное дело, этот пакт не понравился, но противостоять объединенной мощи знати было немыслимо. Они обрушили старый город вниз и буквально взгромоздили новый Лим поверх. Губернатор оказался в ловушке, из которой для него не было выхода. Ему оставалось только вынашивать планы мщения и отправлять наверх своих учеников.

Ирвинг считал, что вынужденное заключение губернатора немного увеличило его силу. Тот научился создавать убийц магов, больше никто не мог это делать. Вообще, Ирвинг говорил о личной мощи титулованных особ с осторожностью. Ему казалось, что раньше, давным-давно, каждая из этих особ была более могущественной, чем сейчас. Доказательства баронет черпал из письменных источников, из которых следовало, что в незапамятные времена тот же маркиз Ори мог сделать такое, что сейчас сделать уже не в состоянии. Почему титулованные особы утратили часть могущества, неясно, но поговаривали, что где-то остался некий принц, сохранивший былую мощь в полном объеме. Его никто не видел. Где он прячется и по какой причине — тоже непонятно.

Когда знать свергла губернатора и захватила власть над Лимом, то заселила этот город людьми. Теперь Лим стал безопасен и красив. Здесь царили общие для всех законы, за выполнением которых следила почти неподкупная жандармерия.

Рассказ баронета показался мне очень интересным, хотя, к сожалению, не был полным. У меня оставались вопросы о происхождении этого мира и его местоположении. Я даже думаю, что если точно узнать, кто такие титулованные особы или Цензор, то остальное тоже станет ясно. Однако Ирвинг рассказал все, что ему было известно. Сейчас старый город напоминал детскую загадку: «Похоже на ад, но не ад. Что это?» Пока загадка казалась неразрешимой.

Дом баронета я покидал, нагруженный вещами, сложенными в большие кожаные сумки. Ирвинг был так любезен, что подарил три комплекта старинной одежды, чтобы моя игла могла скрывать истинную мощь резервуара, а еще вручил бумаги с краткой выжимкой из уголовных дел, а также карту, где были отмечены места и время совершения преступлений.

В Лиме у меня пока не было своего дома, и я прямиком отправился в московский офис, несмотря на позднее время. Цензор продолжил играть в поддавки: он спросил, приносит ли Лиму пользу «Братство Восходящих». Я раздраженно обозвал братство ворюгами-шакалами, и выяснилось, что угадал. Цензор доставил меня к вновь созданной детективной конторе, что оказалось очень кстати — не пришлось блуждать по городу с баулами.

В офисе было пустынно. Я отпер двери, выключил сигнализацию и слегка облагородил свой кабинет. На стену повесил большую карту (которая после перемещений между Лимом и Землей и многочисленных правок тут и там казалась нарисованной художником-мультипликатором), а на стол вывалил материалы дел. Фотографии, изображающие трупы, смотрелись очень живописно, превращая кабинет в выставку, посвященную пыткам, используемых дикарями-каннибалами.

Я уселся на кресло-вертушку и бросался от карты к фотографиям, от фотографий к документам — и снова к карте. Дело представлялось непростым. Конечно, кое-что Иванна и Ирвинг установили без меня. Например, то, что убийства совершаются строго геометрически. На карту были нанесены два пятиугольника, вписанные друг в друга. Вершины этих фигур — точки, где совершались преступления. Большой пятиугольник был уже закончен, а в малом не хватало двух вершин. Убийства происходили против часовой стрелки, и место следующего преступления легко предугадать. Это — Люблино, точнее, тот отрезок Ставропольской улицы, который касается северо-западной границы Люблинского кладбища.