Проект таёжного дьявола

Он взял со стола Ромы фотографию Тани. Смотрел на неё молча несколько минут, а потом произнёс с грустной растерянностью:

— Можно, наверно, убрать. Какой теперь смысл?

Рома пожал плечами.

— Или лучше давай я её возьму себе. Хорошо?

— Бери, — согласился Рома, укоризненно качнув головой.

Глава 17. Слабое место

— На этот раз ты всё сделал правильно, — отец вальяжно откинулся на спинку стула. Сегодня у него было прекрасное настроение. — Мы нашли его слабое место.

Мужчина небрежно отодвинул в сторону бумаги, лежащие на столе, и посмотрел на сына. У него был колкий пронизывающий испытующий взгляд. Обычно люди робели рядом с ним, мялись, смущались, или, напротив, начинали суетиться и лебезить. Но выражение лица сына было бесстрастным. Возможно, это спокойствие давалось парню не так легко, как могло показаться отцу. Но уже одно то, что сын не стал, как раньше искать глазами какой-нибудь нейтральный предмет, чтобы зафиксировать на нём свой взгляд, а холодно и отстранённо смотрел на отца, говорило о многом. Мужчина попытался понять, о чём думает парень. Он хотел найти хоть одну деталь, которая бы подсказала ему ответ — сжатые в кулаки кисти рук, подрагивание мимических мышц на лице, или напряжённая поза, — нет, ничего в парне не выдавало, какие чувства он сейчас испытывает. А ведь когда-то отцу не составляло труда понять, что творится в голове у сына. Мужчина почувствовал, что его радужное настроение растворяет досада и раздражение. Он никак не мог смириться с тем, что с некоторых пор перестал видеть в глазах сына благоговейный страх и восторг обожания — два чувства, с которыми ребёнок всегда смотрел на него. Вот и сегодняшняя безмолвная дуэль, похоже, была проиграна, но отец не хотел, признавать поражение, поэтому ему пришлось сделать вид, что его вниманием снова завладели бумаги.

— Наш план работает. Из двух девчонок он явно предпочитает первую, — произнёс отец, не замечая, что от раздражения начал постукивать пальцами по столу. У него были длинные красивые пальцы, не тронутые пока артритом или другими возрастными болезнями. Массивный золотой перстень с витиеватым узором, напоминающим две переплетённые между собой четвёрки, украшал указательный палец его правой руки.

— Скоро, сын, скоро, ты сможешь отомстить этим людям, что предали тебя. Ты так долго этого ждал. Ты много работал для этого. Ты заслужил.

— Когда? — парню надо было знать дату. Он должен успеть всё подготовить.

— Скоро, — многозначительно ответил мужчина. Он или сам пока не знал, или не хотел говорить.

Парень вышел от отца и не спеша побрёл по старой узкой улочке, мощёной булыжником. Ему нужно было многое обдумать. Слова, только что прозвучавшие в кабинете, давно стали для него девизом. Отец просто вдолбил это в его голову много лет назад. Редко в каком разговоре он не упоминал о людях, предавших парня. Он с детства учил его ненавидеть их. И сын ненавидел. Он не мог понять, как можно так поступить с близким человеком. Он не мог понять, как те люди оказались способными на такое. И вот теперь, через много лет, он может отомстить. Один раз такую возможность он уже упустил — проявил малодушие. Но теперь всё будет по-другому.

Глава 18. На ловца и зверь бежит

«На ловца и зверь бежит» — вспомнил Рома меткую поговорку, когда, зайдя вечером к Вике с предложением пригласить Полину Васильевну на чай, увидел, что консьержка уже там. Какая подходящая ситуация, чтобы осуществить намеченный им план. За чашкой ароматного напитка в компании своей любимицы Вики Полина Васильевна наверняка потеряет бдительность и выдаст всю необходимую Роме информацию.

— Я за солью, — выпалил парень первое, что пришло ему в голову, надеясь, что пока Вика будет искать саму соль, а также ёмкость, в какую её насыпать, он придумает, как бы ему напроситься провести вечер в этом милом дамском коллективе.

Впрочем, долго ему думать не пришлось, потому что обе женщины, чуть ли не хором, стали приглашать его остаться попить с ними чайку.

— Ну, хорошо, — с интонацией кота, которому перепала огромная чашка сметаны, согласился Рома.

— Сходишь домой за бегемотовым чаем или будешь пить ромашковый? — спросила Вика, доставая третью чашку из шкафчика.

— Бегемотовый!? — добродушно рассмеялась Полина Васильевна. — И эти люди ещё у меня глюки подозревали!?

— Раз мой любимый чай вызывает нездоровый смех, — Рома смешно насупил брови, — согласен на ромашковый.

Вика разлила горячий ароматный золотистый напиток в изящные прозрачные чашечки, порезала тортик и положила всем по небольшому кусочку.

— Полина Васильевна, спасибо Вам ещё раз за подарок, — девушка дотронулась до кулончика, которой теперь всегда красовался на её шее.

— Рада, солнышко, что он тебе понравился, — ласково ответила женщина.

— Я и Роме рассказала о поверье, которое ходило в Вашем поселке. Как, кстати, он называется?

— Таёжный.

— Красивое название, но какое-то безликое, — разочаровано протянула Вика. Вот почему она не запомнила это слово с первого раза.