Проект «Цербер». Родословная

– Нет, всё нормально, – ответил Громов. Он ощутил, как усилилось волнение. Оно возникло ещё вчера, когда в штабе его воинской части стало известно, что он должен посетить отделение ФББ по какому-то делу, что его будут там допрашивать о чём-то.

– Хорошо. Александр Иванович, меня интересуют в основном сведения о подполковнике Демченко Николае Алексеевиче. На все вопросы отвечайте, как посчитаете нужным: коротко – коротко, развёрнуто, так развёрнуто. Вы знакомы с ним?

– Да, конечно, – волнение немного отступило. – Мы оба участвовали в операции по штурму Могучего.

– При каких обстоятельствах произошло ваше знакомство? – сотрудник начал что-то помечать в своём блокноте, лежавшем перед ним на письменном столе, рядом с экраном полиграфа.

– Подполковник Демченко попал в засаду в центре города. Его бригаду окружили на привокзальной площади и полностью блокировали. Меня назначили главным колонны, которая должна была пробиться в город и обеспечить эвакуацию 151-й бригады.

– Как, по вашему мнению, показал себя Демченко в этой ситуации?

– Достойно. Я думаю, что лучше, чем многие другие, окажись они на его месте, – вопрос показался Громову странным.

– Вы что-то знаете о службе Николая Алексеевича после выхода из окружения?

– Нет, не особо. Слышал, что он попал в госпиталь на пару месяцев. Потом, вроде, ещё полгода его бригада стояла на блок-постах в освобождённых районах республики, в основном на предгорьях. Но, может, я ошибаюсь.

– То есть вы не поддерживали с ним плотный контакт после Могучего?

– Можно сказать, что нет. Один раз позвонил ему в госпиталь, в самом начале его лечения, узнать, как здоровье. Он тогда реально хотел из палаты в главный штаб операции сбежать, чтобы сказать всё, что он думает об ответственных за гибель его людей. Николай ещё хотел рапорта писать в военную прокуратуру. Вроде бы даже писал, но я точно не знаю.

– Он винил во всём главный штаб?

– Да, когда выходили из города, он был зол так сильно, что не чувствовал боли от своих ран. Я помню его взгляд – это были «бычьи» глаза, налитые кровью. Если вы понимаете меня.

– Да, я понял, – отстранённо произнёс оперуполномоченный. – А про свои операции в республике, что расскажете?

– Мои? – Громов был удивлён: вроде бы допрос посвящался личности Демченко. –Ну, вот, в Могучем во втором штурме участвовал, Часовую площадь освобождал. В основном, там был. После взятия города прилегающую территорию отбивал от боевиков. Дошёл со своей сводной бригадой до Бара-Юрт, потом на этой позиции стояли пару недель и нас сменили: командировка закончилась.

– Вы командовали операцией по взятию Бара-Юрт?

– Я только отвечал за свою пехоту. Общей координацией, авиаударами и артиллерией заведовали другие.

– Насколько мне известно, командование учло ваши предложения по штурму села.

– Да, я даже не ожидал, что ко мне действительно прислушаются.

– И потом штурм этого села прошёл без потерь с нашей стороны?

– Да. Ну, кроме одной «самоходки», но она загорелась ещё до начала атаки. Там мехвод погиб, который её, загруженную полным боекомплектом, от наших позиций решил отвести как можно дальше. Это был геройский поступок.

– Понятно. А с Давыдовым Денисом Олеговичем вы раньше встречались? – сотрудник поднял глаза и пристально посмотрел на офицера.

– Нет. Я не знаю кто это, – спокойно ответил Громов.

– Вас когда-нибудь кусали животные?

– Что, простите? – Александр решил, что ослышался.

– Животные вас когда-нибудь кусали? – как ни в чём не бывало переспросил сотрудник.

– Да нет, не припоминаю.

– Вы хотели уйти со службы?

– Да, писал рапорт, но потом забрал у командира части.

– Почему?

– Передумал.

– Нет. Писали почему? – контрразведчик провёл в блокноте горизонтальную черту и был готов сделать новую пометку.

– Да насмотрелся я на всякое, пока на войне был. Потому и написал.

– А поподробнее?

Громов тяжело вздохнул: «А, будь, что будет!» Затем сказал:

– Армия была не готова к боевым действиям. От слова совсем. Солдаты не бывали на учениях, офицеры повсеместно пьянствовали, техника применялась абы как, если её экипажи вообще умели ею пользоваться. Вы знаете, что при штурме Могучего артиллерийской поддержки почти не было, потому что в батареях никто не был в состоянии правильно навести орудие по координатам?

Оперуполномоченный снова внимательно посмотрел на Громова:

– Продолжайте.

– На блокпостах иногда все до одного солдаты упитыми были. Рации постоянно из строя выходили – никого в штабе это не заботило. Наши подразделения из-за отсутствия связи и координации могли друг по другу лупить во всю мощь! А ещё я видел, как жили бойцы: не всегда у них были даже адекватные палатки! Иногда срочники по паре месяцев не мылись. Вы вообще можете себе представить, чтобы в наше время половина роты выбыла из строя из-за туберкулёза и дифтерии? О войсках вообще никто не заботился! Мне было тогда стыдно за нашу армию, – Громову показалось, что он наговорил чего-то лишнего.

– Ясно. А что вы скажете о реформах? Вы представляете, что нужно поменять, допустим, в одной части, чтобы повысить её боеспособность?