Проект "Вервольф" (СИ)

— С ума сошла? — заорал я, прижав пальцами рану и чувствуя, как по ним течёт кровь.

— А что тебе не понравилось, милый? — осклабилась баронесса. В уголках красивых глаз и у кончиков губ появились тоненькие морщинки. — Ты пошутил, я пошутила. Мы квиты.

— Ничего себе квиты! Я всего лишь поёрничал, а ты мне пол — уха откусила!

Сванхильда перестала улыбаться, покрутила тросточкой у меня перед носом.

— Иногда слово может ранить, а может и убить. — Она приставила кончик стека к моему подбородку, резко толкнула вверх. Острие воткнулось в кожу, чуть не пронзив её насквозь. — Первое ты уже испытал на себе, давай не будем доводить до второго. По крайней мере, пока это не входит в мои планы. Договорились?

— Да, — буркнул я, чувствуя нарастающее давление острия.

— Вот и славно.

Стальное шило сразу перестало давить. Сванхильда положила стек на ладонь так, чтобы я мог видеть окровавленный наконечник — видно, этим она хотела показать серьёзность своих намерений, — прошлась взад — вперёд, глядя под ноги, повернулась ко мне и заговорила. Уж очень ей хотелось похвастаться: какая она умная, как всё замечательно придумала и как устроила эту ловушку.

Устав от её болтовни, я стал украдкой глазеть по сторонам и чуть не уронил челюсть в снег, увидев эсэсовцев. То, что парни стояли неподвижно, меня не удивило. Немцы помешаны на дисциплине и не шевельнутся без команды. Поразило другое: отсутствие внешних признаков жизни. Проще говоря, я не заметил у них ни одного облачка изо рта. Сам‑то я пыхтел, как паровоз, да и у Винкельшлиффер лицо регулярно пряталось за фатой из пара. А эти как будто превратились в восковые фигуры.

Уже потом, приглядевшись, я понял: баронесса каким‑то образом изменила ход времени. Вокруг нас двоих она создала что‑то вроде кокона, внутри которого четвёртое измерение мчалось галопом, тогда как за пределами поля оно шло прежним чередом. Разумеется, на мне это никак не сказалось, поэтому я не сразу разгадал загадку.

Ответ помогла найти попавшая в поле зрения ворона. Я заметил её краем глаза, когда слушал очередные излияния Винкельшлиффер. Отвлёкшись на несколько секунд, я повернул голову в ту сторону, где впервые увидел птицу. Она была на том же месте: неподвижно висела в воздухе с расправленными крыльями.

Это открытие меня настолько поразило, что я на время выпал из реальности. Пропустив часть монолога Сванхильды, я попросил её повторить, за что немедленно получил стеком по лицу. На левой щеке от глаза и до верхней губы мгновенно вспух багровый рубец. Боль была такая, что я чуть не выпрыгнул из сапог.

Баронесса наблюдала за мной с нескрываемым любопытством. Она даже подалась вперёд, так ей хотелось увидеть мои мучения.

Огромным усилием воли я подавил рвущийся на свободу крик. Вены на шее вздулись, кровь прилила к лицу, глаза набухли влагой, и мне пришлось изрядно постараться, чтобы не дать слезинкам упасть с ресниц.

— Я бы хотел ещё раз услышать эту историю, — сказал я сдавленным голосом, глядя на расплывающуюся фигуру баронессы.

Теперь пришла очередь Сванхильды покраснеть, как помидор. Она зарычала от злости, с треском переломила стек, нервно отшвырнула в сторону. Две палочки воткнулись в сугроб и теперь торчали оттуда антенной старинного телевизора.

— Наглец! — рявкнула она. — Как ты смеешь тратить моё время по пустякам. Не для того я ждала тысячи лет, чтобы распинаться здесь перед каким‑то сопляком.

— Прекрасно! Тогда я могу идти. Прощай, баронесса! — я махнул рукой и повернулся, будто действительно хотел уйти. На самом деле у меня руки чесались задать ей хорошую трёпку за изуродованное ухо и испорченное лицо.

— Куда собрался? Стой! Ты ещё не выполнил предназначение!

А вот это что‑то новенькое. Ни о чём подобном я раньше не слышал. Не, она, конечно, втирала мне, до того как огреть по лицу, о своём настоящем муже, о том, как он попал в заточение, из которого сможет выбраться при определённом стечении обстоятельств. О том, что эти обстоятельства складываются раз в три тысячи лет и что, мол, как раз сегодня тот самый день. В общем, обычное в таких случаях бла — бла — бла.

Интересно, а её муженёк знает о рогатом чуваке, с которым она предавалась любовным утехам в старинном замке?

Об этом я и спросил, на что получил ответ:

— Это и есть мой муж, болван!

Я так и остолбенел. Ну не укладывалось в моей голове, как такое возможно. Или во время тысячелетних заточений тоже разрешены свидания с родственниками?

Но окончательно меня добила Сванхильда. Вот уж не знаю, что на неё нашло. Ещё недавно она орала, что я трачу её драгоценное время, а теперь сама пустилась в объяснения. К чему бы это? Или она решила, что, если я узнаю подробности, от меня будет больше толку?

А может, всё дело в необъяснимой страсти злодеев поболтать с жертвой, перед тем как убить её? Ну надо же им похвастаться, рассказать о себе великих, а то ведь об их гениальности никто так и не узнает. А тут как хорошо: и душу можно излить благодарному слушателю и не бояться, что лишние сведения достигнут чужих ушей. Тайну‑то жертва всё равно унесёт с собой в могилу.