Проективный словарь гуманитарных наук

Такое двойственное отношение к позитивным основам цивилизации: труду, успеху, богатству, здоровью, житейскому благополучию, экономическому и техническому прогрессу, – свидетельствует об особом типе религиозного мироощущения. В отличие от восточных способов созерцания, направленных на Ничто в его изначальной и чистой пустоте, в России Ничто раскрывается как одновременное утверждение и самостирание позитивной формы, как полупризрачность самой позитивности, ee постоянное колебание на границе смысла и бессмыслицы.

Российское «недо-» нужно отличать от религиозной отрешенности, воздержания, неучастия, выражаемых чистым отрицанием «не-». В одной из ранних Упанишад говорится про Атман – духовное начало всего, божественное «я»: «Он, этот атман, <определяется так>: «Не <это>, не <это>». Он непостижим, ибо не постигается; неразрушим, ибо не разрушается; неприкрепляем, ибо не прикрепляется; не связан, не колеблется, не терпит зла» [181]. Если это восточное откровение о Ничто перефразировать в терминах русской религиозной интуиции, получилось бы, что «атман» непостижим, ибо постигается, неприкрепляем, ибо прикрепляется, и т. п. Именно положительные действия служат средством обнаружения этого Ничто, которое проявляется в недоконченности, обессмысливании самих действий. Опыт тщетности самой позитивности, которая тем не менее должна оставаться позитивностью, чтобы вновь и вновь демонстрировать свою тщетность, – сердцевина российского религиозного опыта. Действует не «магнитная» тяга влечения к Абсолюту, а «реактивная» тяга отталкивания от всех частичных, «недостаточных» форм Его воплощения, так что Он являет себя как «минус-форма», как «недо», которым перечеркивается «нечто».

Запад – это цивилизация «до», цивилизация достижений, доведения до конца, доделанности, дооформленности. Восток – это религия «не»: нестяжания, непротивления, непорывания, недеяния. В России соединение «не» и «до» породило «недо». В разные эпохи и в разных идеологических системах «до» и «не» состязались за овладение духом страны. В восточном христианстве преобладало апофатическое «не», отвергающее притязания самоуверенного разума и власть материального мира, а коммунистическая религия утверждалась как метафизика великого «до»: догнать, достигнуть, добиться… Но сами по себе «не» и «до» не способны утолить духовных запросов страны, ей нужно достигать – и не достичь… В этом разрыве двух движений и выражается амбирелигиозный порыв: свершение – в самой несвершенности.

Рискованно втеснять в границы «специфики» религиозное мироощущение целого народа, но одна из его доминант: необходимость позитивных, осязаемых форм для непрерывного процесса их «аннигиляции». То же самое можно определить и по-другому: как потребность материально закрепить следы этой аннигиляции, чтобы пустота не оставалась чистым ничто, а выступала бы «недостатком» – значимым отсутствием каких-то элементов цивилизации.

*Амбитеизм, Выверт, Гипер-, Духовность первого дня, Ирония, Как бы, Минус-система, Нeдо-, Не-небытие, Платомарксизм

Образ. С. 65–70.

Постмодерн. С. 103–122.

Религия. С. 98–102.

АМБИТЕ И ЗМ

АМБИТЕИЗМ (ambitheism). Амбивалентность в вопросах веры, борьба с Богом как путь очищения и укрепления веры; атеизм или антитеизм как орудие теизма.

Едва ли не самый ранний пример амбитеизма – в таинственном библейском эпизоде борьбы Иакова с ночным незнакомцем, коим оказался сам Бог (Быт. 32: 24–32). Бог благословляет богоборца: «И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль; ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь» (28).

Новейшая протестантская теология, идущая от ницшевской «смерти Бога», – это в значительной степени амбитеизм, поскольку учит человека мужественно жить в отсутствие Бога, в секулярном мире, подобно тому как взрослый человек живет после смерти родителей, без их надзора, но соблюдая их волю и внушенный ими порядок. Такова теология «смерти Бога» – Томас Олтайзер, Уильям Хамилтон и их предшественник Дитрих Бонхоффер.

С амбитеизмом соотносятся следующие понятия:

амбихристианство(ambi-Christianity) – противоречивое отношение к христианству, приятие и отвержение Христа. Так, В. В. Розанов боролся с Христом как вестником царства не от мира сего, с христианством как религией смерти – и умер причастником Христовых тайн.