Профессия: иностранец

Но слушайте дальше: предложение получил человек по фамилии Багряк, по имени — Павел. Сразу отвечаю на ваш еще непрозвучавший вопрос: это псевдоним, скрывающий пятерых авторов, каждого из которых вы (почти уверен) читали в разные годы в различных центральных газетах и журналах, даже видели. Багряк же долго был для читателя человеком-невидимкой (по негласному джентльменскому соглашению). Даже когда в 1968 году вышла в свет первая книжка «Пять президентов», на последней страничке, где обычно расшифровывалась фамилия автора (или авторов), стояло неведомое читательской «массе» имя: «П. Багряк». Все.

Долгие пятнадцать лет тайна скрывала автора. Что за терра-инкогнита? Ларчик, как обычно, открывается просто: соавторы изначально были уверены, что «вскрытие» повредит каждому в его серьезной профессиональной журналисткой работе.

Продолжу биографию: сначала Багряк получил свое имя именно потому, что соавторов было «пятеро». Отсюда и родился «П». Правда, обязан сказать читателю с нескрываемым удовольствием, что все опубликованные повести Багряка иллюстрировал талантливый Павел Бунин.

Написал Багряк в общей сложности шесть повестей (хотя мечтал с самого начала о «чертовой дюжине»), пять из которых были опубликованы «Юностью», шестая появилась в «Смене». Назову все работы Багряка поименно, как священник, помахивая кадилом и выставляя свечку за свечкой: «Кто?» (эту первую я уже называл), «Перекресток», «Пять президентов», «Оборотень», «Синие люди» и «Фирма приключений». Все.

Добавлю к сказанному, что первая книжка П. Багряка «выскочила» отдельным изданием еще в 1969 году в «Молодой гвардии» (кто еще помнит это замечательное издательство, признайтесь с благодарностью?). О художественных фильмах «по Багряку» рассказывать мне особенно нечего: захватывающие сюжеты несли социально-классовый подтекст, в те времена не особо жалуемый. Так что славной киноистории у Багряка не получилось: три худеньких кинокартины доползли до зрителя еще в ту золотую пору, когда процветал (но уже почувствовал запах тления) отечественный прокат, но, не сделав погоды, как это случилось у Стругацких и Вайнеров, классиков жанра. Багрякские фильмы почили в бозе. И талантом Багряк оказался пожиже других сценаристов-детективщиков, и с режиссерами не повезло, и стилистически прогадал, отправив своих героев из России в заграничное плавание-проживание, где (как ему казалось) легче было говорить правду о родных болячках, как о будто зарубежных (по примеру полупольского «Кабачка» с Аросевой, Мишулиным и целой плеядой замечательных актеров). О, это целая история, как Багряки обмишурились, так и не получив достойный судьбы в кинопрокате! К персональному составу Багряка я еще вернусь подробно и персонально.

А потом Павел Багряк умер, прожив на белом свете двадцать лет, если точно, то в 1989-м. Похорон не было: растворился в небытие, как развеивают пепел героев, если на то было их собственное желание (писанное или устное). Я все расскажу вам, читатель, о счастливой жизни и печальном конце Божьего сына, никогда не испытавшего огня, меча и воды.

* * *

Я работал тогда спецкором «Комсомольской правды» и был в нормальных (товарищеских, если не в дружественных), отношениях с главным редактором газеты Борисом Панкиным. В один прекрасный день декабря шестьдесят шестого года у меня в кабинете на шестом этаже «зазвонил телефон»: Валерий? Борис Панкин. Не заглянешь прямо сейчас? Зайду. Невинный «текущий» газетный разговор, и уже перед прощанием: Валь, у тебя много знакомых писателей (я недавно был принят в Союз, часто бывал в писательском Доме творчества «Малеевка», откуда и шли знакомства с молодыми талантливыми литераторами). Не можешь ли ты подбить кого-то быстро написать нам коротенькую повестушку? Что ты имеешь в виду? Лучше приключенческую или остренькую. Подписка у порога, Боря? Она, стерва. Подумаю, но твердо не обещаю. Ну-ну, но с условием, Валерий: что-либо детективное на пять-шесть подач; анонс дадим в первых номерах, хоть сразу и на январь. С тем и расстались.

Вышел и пошел по длинному коридору шестого этажа к себе в кабинет. По дороге первая дверь налево — отдел науки. Зашел. Там сидели мои хорошие товарищи. (Вдруг вспомнил: недавно позвонил домой старый студенческий друг Витя Комаров, а проще говоря «Комар», и прямо по телефону выложил забавный сюжетик: осилим вдвоем?) Ребята, сказал я, есть социальный заказ Панкина. В секунду объяснил, был мгновенно понят, газетчики более других сообразительны. А имена ребят уже гуляли по устам читателей «Комсомолки». Называю поименно: Володя Губарев, в недалеком будущем один из самых популярных журналистов, прикомандированных к космонавтам, автор нашумевшей пьесы; Дима Биленкин, ставший через несколько лет одним из родителей молодых научных фантастов страны; Ярослав Голованов, вскоре написавший «Этюды об ученых», отдавший умение, знание и усердие истории жизни и гибели «царя» космонавтики Сергея Королева. Созвездие талантов.