Профессия: иностранец

Специально трону по касательной организационно-творческие принципы работы Багряка. Если вы помните, ходила когда-то шутка: Илья Ильф пишет, а Евгений Петров стережет рукопись. Обычно тайна соавторства уважается в приличном обществе и самой компании (братьями Вайнерами и Стругацкими), не разглашается официально и даже шуточно: «моветон». Свято следуя принципу творческой коллегиальности, я тем более не рискну характеризовать своих соавторов, к тому же еще персонифицируя. Скажу просто и честно: наша группа обладала практически всеми достоинствами и недостатками, которые присущи любому литератору-детективщику. Попробую сказать скопом, а уж каждый из Багряков разберет качества по своим карманам, не покушаясь на «чужое»: были среди нас авторы, глубоко и профессионально знающие науку с техникой (кроме меня, грешного — единственного из пятерки чистого гуманитария), носители острого и юмористического начала, такого же языка, знатоки драматургии, выдумщики «ходов» и «поворотов» темы, щепетильные носители точности, «язвенники» до болезности, фантазеры и «приземлисты», скрупулезные буквоеды, феерические пилоты мысли, скучнейшие материалисты: как видите, качеств больше чем соавторов, а это означает, что среди нас не было ординарных людей. Все Багряки являли собой пример типичных многостаночников, играющих каждый на многих инструментах жанра. Я все сказал? Если забыл что-то, коллеги мне так «напомнят», что мало мне не покажется. Так или иначе, а время жизни и действия Багряка каждому придется носить в творческой биографии не как ярмо на шее, а как лавровый венок, возвращающим сладостную пору времяпрепровождения: так мы вспоминаем школьно-студенческие годы. И журналистские, похожие на жизнь в «Комсомолке» шести-восьмидесятых годов. Было и — ушло невозвратимо?

Ностальгия тихо тоскует в моей душе.

Возращаюсь в былое: когда повесть оказывалась у меня, я отвозил ее Борису Полевому в «Юность», а еще через неделю появлялся Павел Бунин в редакции газеты и в чьем-то кабинете усаживал нас перед собой по очереди и «сочинял» героев по нашему образу и подобию; помню, Слава Голованов вдруг отрастил в промежуток между повестями бороду, наш придуманный репортер Фред Честер (до той поры чисто выбритый), был нами оправдан в новой повести и награжден бородкой (с моей точки зрения, мерзской по виду). Кстати, когда пора первой любви с «Юностью» миновала, устроителем новых работ Багряка стал Володя Губарев, ставший к тому временем заместителем главного редактора «Комсомолки», а кто-то из замов по статусу своему (если я не ошибаюсь), был служебно связан с Госбезопасностью. Володе и рукопись охранять было положено, и судьбу ее устраивать. К тому же начались в те времена редкие, но уже реальные заботы с переводом повестей на иностранные языки: Багряк потихоньку отправился в заграничное плавание, и отечественные режиссеры зашевелились. Кстати, финансовые дела Багряка никогда не волновали, их и мало было (копейки!), и вообще мы были не по этой части; в конечном итоге министром финансов Багряка стал Комар, на него были выписаны все доверенности, и он до сих пор иногда позванивает: не возражаешь, если подвезу копеечку? Нет уже Димы Биленкина, но его законную часть гонорара исправно получает от Комара вдова незабвенного Димочки. Именно с ним умер Багряк: мы не сумели перенести потери едва ли не основной части придуманного нами литератора, все стало вдруг бессмысленным и скучным.

* * *

О финансовых делах я вам с Божьей помощью сказал. Добавлю, что именно Дима Биленкин был инициатором создания «фонда Багряка», необходимость которого для перепечатки наших повестей и непредвиденных трат, была необходима. А «непредвиденным» оказалась, к примеру, сервировка стола «с бутылочкой» (во имя творческого процесса), а потом после первой шла вторая, третья, пятнадцатая, а за ними было еще «...летие» Павла Багряка. Прочий гонорар Комар на своей таратайке развозил всему составу и вручал в конвертах, разумеется, без расписки. Другими были времена: не коммерческими и не казенными, а бескорыстными и не «конвертированными», если считать почтовые конверты Виктора Комарова в чистых рублях.