Профессия – первая леди

Полицейский огрел Надежду Сергиевну по спине резиновой дубинкой и сказал:

– Тоже мне, диссидентка, блин. Калерия, на хрен, Стародревская! Будет еще тут права качать. Ты, тетка, тоже на панели работаешь? Да нет, кому ты такая нужна, старая и страшная. Надзираешь за шлюхами? К пенсии грошик подзарабатываешь? Тогда пошла, пошла в фургон! Кому сказал, падла!

Он потащил Бунич к машине. Надежда Сергиевна попыталась сопротивляться и даже несколько раз лягнула полицейского.

– Тетка, ну ты меня достала! – закричал он и снова ударил Бунич дубинкой.

Надежда Сергиевна вскрикнула. Подоспел второй полицейский, и Надежда Сергиевна оказалась в полицейском фургоне. Тяжелая зарешеченная дверь захлопнулась, Бунич завопила:

– Выпустите меня немедленно! Вы знаете, кто я такая? Да с вас всех погоны сорвут!

Полицейский снаружи ответил:

– Тетка, заткнись! А то впаяем тридцать суток, будешь знать! Чего грозишь, ты что, жена президента, что ли?

Надежда Сергиевна в изнеможении опустилась на дурно пахнущий железный пол. Голова у нее раскалывалась, так бывает всегда, стоит ей переволноваться. Ее запихнули в полицейскую машину вместе с проститутками, а Сережа… – мальчику требуется помощь! Бунич снова заплакала.

– А кто ты такая? – с любопытством спросила одна из проституток. Она отпихнула свою соседку: – Двинь жопой, корова. Уступи мамаше место. Ну, иди сюда, мамаш, нечего на полу сидеть, там наблевано. И не реви, дуреха. Я тоже, когда ментяры меня первый раз загребли, слезу пустила. А сейчас привыкла. Жизнь, блин, такая!

Надежда Сергиевна устроилась на жесткой скамеечке.

– Меня Ольгой зовут, – сказала проститутка.

– У меня дочь тоже Ольга, – сквозь слезы прошептала Надежда Сергиевна. Внезапно она увидела, что жрице любви на самом деле едва ли двадцать – она совсем еще девчонка! Такая же, как и ее Ольга.

– Она у тебя не того? Не работает, как мы, на улице? Нет? Ну и хорошо. Ты думаешь, я по своей воле со всеми этими козлами сплю? Я ж хотела на повариху учиться, да мать гинекологически захворала, ей деньги на лечение требуются. Вот я и приехала в Экарест, блин. Да у нас все девки поехали на заработки в столицу. В нашей деревне разве ж ты кому нужна? Раньше в доярки шли, а теперь в шлюхи. Но я не жалуюсь, не думай, я вот денег для матери заработаю и завяжу с этим. Замуж выйду, детей нарожаю… Если после этого смогу… У меня ж три аборта было, да и болезни…

Надежда Сергиевна прикрыла глаза. Головная боль набирала силу. На месте этой девушки могла оказаться и ее Ольга. Боже, как им повезло! Повезло? А Сережа? Что будет с ним?

– Отпустите меня! – Надежда Сергиевна забарабанила в железную дверь. Фургон тронулся с места. – Немедленно меня выпустите!

– Да не дрейфь, – сказала проститутка Оля. – Мы все в отделении скажем, что тебя случайно замели. Они разберутся. А сейчас не бузи, а то они в самом деле впаяют тебе тридцать суток. Или вообще посадят в карцер и забудут – теперь закон такой есть, по борьбе с террористами, на сколько хотят, на столько тебя в каталажке и задержат.

– А за что… За что вас арестовали? – спросила Надежда Сергиевна. – Это спецоперация МВД?

Она зябко поежилась: в фургоне было холодно.

– За то, что наши распрекрасные ребятки, ну, сутенеры, ментам забыли отстегнуть по полной программе. Вот те прикатили и нас взяли. Когда наши с ними рассчитаются с учетом процентов, нас выпустят.

– Если Арсенчик опять в загуле, то придется нам пару суток в камере отсидеть, – вздохнула одна из проституток. – Он когда напьется, обо всем забывает. Сволочь, он сейчас в ресторанах гуляет, деньги пропивает, а мы в ментовке парься. Если он все спустит, кто нас выкупит?

– Вы должны обратиться с жалобой к начальству! – в ужасе воскликнула Надежда Сергиевна. – Как такое возможно, как работники полиции могут взимать дань с… с вас!

– К начальству обратишься, придется в два раза больше платить, – отозвался кто-то. – Мамаш, тут все повязаны. Так что не суетись!

– А дань они не только с нас снимают, мамань, – раздался другой голосок. – Им все платят, потому как если платить не будешь, то заработать не дадут!

Надежда Сергиевна ощутила дурноту. Она больше не может находиться в этом ужасном фургоне! Что она скажет в отделении?

– Вылезайте, бабы. – Дверь фургона распахнулась. – И чтоб без самодеятельности, а то живо в карцер посажу!

– Да мы что, в первый раз, что ли? Эй, только без рук, кому сказала! Ой! Без рук!

– Не вопи, – добродушно заметил полицейский, – я тут хозяин, что скажу, то и будешь делать.

Щурясь на яркий свет, Надежда Сергиевна вышла из фургона. Проституток по одной заводили в отделение полиции.

– Я хочу поговорить с начальством, – произнесла надменно Бунич. – И немедленно!

Полицейский хохотнул:

– Ну да, может, ты еще с президентом Буничем хочешь лично пообщаться? Пошла, пошла! Вот посидишь в обезьяннике, в чувство придешь, тогда хоть генсека НАТО на ковер требуй!

Ощутив удар увесистой пятерней чуть ниже спины, Надежда Сергиевна ойкнула и последовала в здание. Ее вместе с задержанными проститутками поместили за решетку и отобрали паспорта.