Профессия — психолог

Количество таких примеров я мог бы и продолжить, но хочу рассказать о своем пути в психологию.

В 1955 г. я поступил в Ростовский медицинский институт по внушению моего отца, врача-терапевта, хотя наиболее успешно я занимался по математике, да и нравилась она мне больше всего. Ни о каких психологических службах мы тогда и не слыхали. В медицине отец сориентировал меня на хирургию, которая подходила мне «как корове седло»- Но это я стал понимать гораздо позже. В институте мне больше всего нравилась философия, но четыре года я посещал хирургический кружок и кое-чего даже добился. Хорошо помню, что каждый раз, когда мне нужно было идти в хирургию, приходилось себя заставлять. Встречаясь с одноклассниками, я с завистью слушал их разговоры об интегралах и дифференциалах. (Если бы тогда на моем пути встретился психолог!) После окончания института, к моему счастью, меня не приняли в аспирантуру на кафедру, где я возглавлял хирургический кружок, а призвали в армию на кадровую службу. Это я сейчас говорю «к счастью». Тогда я это воспринимал как трагедию. В армию я попал в войска, а не в госпиталь, и был врачом строительного батальона, а потом старшим врачом полка и ходил все время с понурым видом вроде ослика Иа из приключений Винни-Пуха. (Если бы тогда на моем пути встретился психолог!) Кстати, первым моим соседом по койке в общежитии был такой же, как и я, горемыка, — инженер, которого призвали в армию из гражданского института. Но он не ныл, быстро сориентировался в ситуации и стал космонавтом. Какой толк сейчас называть его имя! Сейчас я понимаю, сколько возможностей было у меня в армии, которые я не использовал из-за плохой психологической подготовки. В свободное от основной службы, т. е. ночное, время я шел в госпиталь добровольно дежурить в надежде на то, что представится случай прооперировать что-нибудь. И, как правило, что-то всегда было. Но ведь днем надо было идти на службу. Теперь-то я знаю, чем следует заниматься ночами! Думаю, что сослуживцы смотрели на меня как на идиота. Вряд ли одобрительно к этому относились и некоторые мои сверстницы. Чем должна была кончиться такая жизнь? Правильно! Болезнью. Началась у меня гипертоническая болезнь, а после того как я перенес несколько ее обострений с предынфарктными состояниями и нарушением мозгового кровообращения, как часто болеющий, я

был уволен из армии в возрасте 29 лет. Ни о какой хирургии уже речи не могло быть. Так болезнь спасла меня. Сейчас я своим пациентам говорю: «Болезнь — это благо. Это голос организма, который вначале слегка предупреждает о том, что неправильно живешь». Меня — в виде первых подъемов артериального давления. Но я к этому голосу не прислушался. Тогда в виде кризов он стал кричать: «Идиотина, что же ты делаешь!» и выбил меня из неблагоприятной ситуации.

Когда я понял, что хирургия для меня закрыта из-за болезни, мне стало безразлично, чем заниматься. И я решил пойти на легкую работу. Мои друзья-однокурсники, которые уже стали высококвалифицированными психиатрами, привели меня к заведующему кафедры психиатрии профессору М. П. Невскому, который мне предложил стать врачом-лаборантом клиники психиатрии вместо переезжающей на другое место жительства сотрудницы. Она же взялась меня и научить этому делу. Временно меня устроили на полставки врача-психиатра и дали для ведения нескольких больных. Через несколько дней я понял, где мое призвание. Профессор М. П. Невский пошел навстречу, предложив мне найти такого же парня на эту должность, что я и сделал.

Так я стал психиатром и одновременно начал заниматься медицинской психологией. Штатного психолога у нас не было, и все психологические эксперименты мы проводили сами. Но занятие психологией было для меня все-таки вспомогательным делом, хотя и очень мне нравилось. Я стал проводить эксперименты не только с больными, но и с приятелями и студентами. Я был в восторге. За каких-нибудь 1,5—2 часа человек становился ясен как на ладони — что он, кто он.