Профессионал

– Ну а мы с тобой, – продолжал де Вилльерс, обращаясь к Майеру, – выследим того, кто убил первого сына Амра в шестьдесят девятом. Это произошло в засаде, устроенной в отдаленной части дхофарских гор, которую прикрывала одна-единственная рота султанских войск. Шейх понятия не имеет, где оманцы хранят свои военные архивы, как мы их называем, «военные дневники», однако выяснить это будет нетрудно. Мы вылетаем в Маскат, едва «Таднамс» уладит вопрос с визами, или «разрешительными сертификатами», как их называют оманцы.

Судя по всему, Мейер не нашел в этом плане никаких изъянов, а если и нашел, то оставил сомнения при себе.

– А остальные две цели? – спросил он.

– А вот тут не все так просто, – нахмурился де Вилльерс. – Третий и четвертый сыновья шейха Амра были убиты в семьдесят пятом, на последнем этапе войны, в жестоких сражениях на границе с Южным Йеменом.

За семь лет, прошедших с тех пор, как султан Кабус спровадил своего реакционера-отца в лондонскую гостиницу «Дорчестер», Оман навсегда расстался со средневековьем и благодаря целеустремленности своего лидера, а также стремительно растущим нефтяным доходам обзавелся полным набором благ двадцатого столетия: школами, дорогами, больницами. Все это в одночасье появилось там, где прежде царствовали нищета и страдания. Кабус, четырнадцатый правитель династии Абу Саиди, захватившей власть в 1744 году, сохранял абсолютную власть. В стране господствовали законы Корана, их блюли в местных судах богословы-кадии. Султан практически не пускал в страну иностранных туристов, поэтому полиция без особого труда держала под строгим контролем приезжих, потенциальные источники неприятностей.

В свои тридцать с небольшим султан смотрелся одинаково хорошо как на лондонских приемах, в костюме от лучших портных с Сэвил-роу, так и в парадном традиционном оманском облачении на торжественной церемонии в Маскате. Почти весь январь 1977 года Кабус в новом дворце, возведенном неподалеку от городка Сееб, чуть ли не ежедневно встречался с министрами и советниками. В числе последних был недавно вышедший в отставку первый заместитель вооруженных сил султана бригадир Колин Максвелл. Прослужив двадцать пять лет в оманской армии, которую сам же создал в 1952-м, Максвелл решил удалиться на покой, однако остался военным советником султана.

В течение часа Кабус и Максвелл обсуждали «оманизацию» вооруженных сил, процесс, который заключался в замене английских офицеров на своих, оманских, настолько быстро, насколько только последних можно подготовить к исполнению своих обязанностей.

Наконец Максвелл покинул дворец с его изящными современными обводами, с журчащими фонтанами бассейнов. Бригадир не переставал благодарить Господа, который, приняв ипостась Аллаха, вручил народ Омана в руки султана Кабуса. Максвелл любил оманцев и радовался тому, что долгим столетиям кровавых междоусобиц и отсталости пришел конец.

Водитель-оманец отвез Максвелла в Руви, один из первых современных кварталов, выстроенных в городе. Здесь находился его дом; здесь также жил Саид Фаххер, дядя султана Кабуса, занимающий пост заместителя министра обороны.

Из окон был виден старый город, простирающийся до самого моря, а по соседству, на противоположном берегу вади под алыми знаменами султаната дремали зубчатые бастионы крепости Байт аль-Фаладж.

Максвелл жил один, не считая прислуги. Вот уже тридцать лет, с тех пор как сразу же после окончания Второй мировой войны попал на службу в Сомали, Максвелл мучился хроническим артритом, однако это нисколько не повлияло на природную теплоту его характера. Иностранные военные советники, работающие в Вооруженных силах Омана, враждовали между собой и постоянно копали друг под друга, однако Максвелла любили все, ибо в нем не было ни унции злобы или цинизма по отношению к сослуживцам. Но в тот январский день 1977 года это обстоятельство, пожалуй, сыграло роковую роль.

Около семи часов вечера, когда Максвелл отдыхал на балконе, слуга доложил о приезде двух американских военных историков, которые уже звонили и договорились о встрече. В этом не было ничего необычного. Максвелла уже неоднократно навещали подобные гости с тех пор, как он был назначен официальным историком Вооруженных сил султаната.

Максвелл был рад тому, что о его любимой теме узнают аж в Соединенных Штатах. В течение получаса он красноречиво рассказывал историю армии, созданной под его руководством. Судя по всему, американцы специализировались на коммунистической экспансии пятидесятых-шестидесятых годов. Особенно их интересовали события конца 1969 года, когда марксизм едва не захлестнул Дхофар. Решающим фактором, остановившим натиск повстанцев после осенних муссонов, когда вся провинция, за исключением девятимильной береговой полосы, находилась в руках боевиков марксистского толка, явилось стремительное наступление немногочисленных войск султана на востоке. Эта операция «Бросок» была лишь первой ласточкой, но уже вскоре бывшие повстанцы толпами стали переходить на сторону правительства и вливаться в армию султана.