Профессиональная деформация

Нина Стожкова Профессиональная деформация

Аля любила приходить в театр минут за сорок до начала, едва откроются входные двери. Ей нравилось сидеть в буфете до третьего звонка, отхлебывать маленькими глотками эспрессо из крошечной чашечки и наблюдать за зрителями. Публика в этот уютный камерный театр ходила большей частью молодая, модно и ярко одетая. Как отличались эти юноши и девушки от чинных зрителей Малого театра! Аля пару раз там побывала и поняла – не её. Провинциальные тетушки возраста 50+, в длинных платьях с блестками, распивали в буфете шампанское и поминутно делали сэлфи в фойе, чтобы потом сообщить городу и миру, что жизнь удалась! Таких там было большинство. Еще школьники, которых родители притащили в «Дом Островского», чтобы подростки, отвлеклись наконец от смартфонов, посмотрели спектакль «по программе и исправили наконец тройки по литературе.

В любимом театре Али все было по-другому: энергично, бодро, свежо и молодо. Казалось, Алевтина погружалась там в особый мир, где нет ужасных новостей, всеобщей нервозности и постоянного ожидания чего-то еще более страшного чем то, что уже случилось.

В столичные театры часто не находишься, цены на билеты заоблачные, поэтому Аля с благодарностью принимала контрамарки, которыми ее снабжала подруга Натэлла.

Театр «Эпатаж» и впрямь соответствовал своему названию – постоянно удивлял и эпатировал зрителя. Надоевшую еще в школе классику главреж и его соратники так ловко выворачивали наизнанку, что вызывали у критиков восторг, а у публики непреходящее изумление. Главрежа почему-то больше всего раздражал хрестоматийный возраст героев. Раневская у него выглядела моложе не только приемной дочери Вари, но и родной ее дочки Ани семнадцати годочков от роду. Зато вечный студент Петя Трофимов смотрелся глубоким стариком. По прикидкам Али, актеру было не меньше восьмидесяти. В «Старшем сыне» Вампилова главный герой внешне тянул на полноценный полтинник, хотя, по задумке автора, персонаж и его друг были балбесами-студентами, опоздавшими на последнюю электричку и в поисках ночлега разыгравшими доверчивого добряка Сарафанова.

Детские спектакли в «Эпатаже» тоже приводили публику в состояние глубокой эйфории, впрочем, зрители возбуждались по-разному – кто-то испытывал восторг, а кто-то – полное изумление и даже гнев. Винни-Пух там выглядел нытиком-интеллигентом, а Сирано – левым студентом-французом. Такие митингуют и бузят в Париже по субботам. Дай им шпагу – проткнут буржуа, не задумываясь, а потом настрочат в социальных сетях такие любовные послания – ростановская Роксана обзавидовалась бы.

Посмотрев несколько спектаклей в театре «Эпатаж», Аля стала почти угадывать, каким образом режиссер поиздевается над классикой и как вывернет сюжет очередной пьесы наизнанку. Идя на спектакль, она каждый раз размышляла, что сделает худрук с героями, чтобы стряхнуть с них пыль и заставить вытворять кундштюки, взрывающие привычную конструкцию пьесы, сто раз виденную и прежде казавшуюся незыблемой. Одним словом, художественный метод театра напоминал Але то квест на детском дне рождения, то школьную головоломку, то затейливую инсталляцию.

Выпив свой традиционный кофе, кстати, в театре его неплохо варили, Аля направилась в зал, стараясь угадать, что ждет ее на сцене в этот раз.

Натэлла расстаралась, заказала ей место в первом ряду. Плюхнувшись в кресло после третьего звонка, Аля с изумлением заметила, что место справа пустует. Вот Натэлла огорчится! Билеты в первый рад стоят дорого, обидно, что свободное кресло зияет, как вырванный зуб.

Едва в зале погас свет, мимо Али прошмыгнул солидный мужчина и со вздохом опустился в соседнее кресло. Аля скосила в его сторону глаза и вздрогнула. Она узнала его. Черный, явно дорогой костюм, белая рубашка с темно-синим галстуком, модная короткая стрижка с подбритыми висками – все это она уже видела. Однако главным в его облике было застывшее лицо со странными, словно стеклянными глазами. Лицо это не выражало ни малейших эмоций и казалось хорошо пригнанной маской. Мужчина смотрел на сцену не мигая, лишь в конце первого действия зааплодировал гулкими, какими-то механическими хлопками, словно робот

Перед началом второго действия в руках Алиного соседа как будто из воздуха появился огромный букет разноцветных хризантем. Когда артисты вышли на поклоны, мужчина вскочил и, сделав несколько шагов, вручил букет Ирэн Ковальской, самой красивой актрисе театра. В «Старшем сыне» она играла одну из главных ролей – дочь Сарафанова Нину. Ирэн, получив букет, не обрадовалась и не смутилась, что было бы понятно и даже мило. Нет, все пошло не так. Аля заметила, что вид у актрисы стал испуганный и даже какой-то жалкий…