Профессиональный некромант. Пенталогия в одном томе

Шипение и кратковременный обрыв записи.

– Темных осталось слишком мало. В Сазуле война – нежить и все такое… Армия уже не справляется, окраины обезлюдели, крестьяне бегут, причем не только из Сазула… Настоящих некромантов, как сам видишь, больше нет. А мы можем хоть что-то… хоть за это и приходится дорого платить…

Еще раз шипение и еще один обрыв, за которым не слышно моего голоса.

– Когда ему кто-то нужен, он присылает вестника… обычный листок бумаги, сложенный в виде птицы. Подбрасывает в комнаты, под парты, в книгохранилище. Однажды даже у Ворга перед носом под труп подложил. Хорошо, что старик в тот день задержался и ничего не заметил… Он просто указывает, где найти ту или иную книгу. Мы находим, учим, потом возвращаем на то же место…

Еще один перерыв.

– С нашего курса таких трое. С четвертого и пятого – столько же. С третьего – Регилль и его команда. Кто с седьмого и выше, я не знаю – мы их почти не видим. И они всегда в масках… У них точно есть выход в город, а достать бездомного или припозднившегося пьянчугу в подворотне – проще простого. Но когда-то и на нас… тренируются… когда учитель велит. Он считает, что мы должны знать, что делаем, и обязаны прочувствовать все на себе. Поэтому требует иногда, чтобы мы друг на друге… без этого нас не допускают к самостоятельной практике… Думаешь, мы не знаем, каково это – лежать на жертвенном столе? А мы знаем… все там когда-то были… Так что ты зря подумал о нас плохо… И мы всех вылечиваем. Всегда. Нам нужны только эмоции для ритуала.

Очередной пропуск и снова все тот же обреченный голос.

– Мы не видим карт – куда приведут, там и остаемся. На час или на всю ночь… Наши перстни на это время теряют активность, поэтому-то я и думаю, что помогает кто-то из преподавателей. Один раз были на заброшенном погосте – зомби поднимали… в другой – возле какой-то деревеньки… строили слабенький круг для преобразования нежити. А как-то раз нашу группу даже в окрестности столицы забросило. Там-то мы на второй пласт посвященных впервые и наткнулись…

Ректор с каменным лицом остановил запись и недобро взглянул на внезапно побелевшего графа.

– Я чего-то не знаю, де Регилль? – неестественно ровно осведомился он, и господин надзирающий с видом человека, внезапно потерявшего смысл жизни, медленно опустился на место.

– Мой сын… Он тоже кого-то пытал?!

Вопрос ректора, если граф его и услышал, остался без ответа. Но, в принципе, этого уже не требовалось: в голосе светлого было столько тоски, столько жуткого понимания, смешанного с бессилием и ощущением собственной вины, что даже я был вынужден признать, что несколько перестарался, устраивая проверку для убитого горем отца.

– Моя репутация уничтожена, фамилия обесчещена… Не могу поверить, что это был мой сын… Святые небеса, что же мне делать?!

Когда он сгорбился и закрыл руками кривящееся лицо, я с видом провинившегося ребенка взглянул на ректора. У которого к тому времени уже успело разгладиться лицо, но в глазах, обращенных на смущенного меня, появилось грозное предупреждение.

– Зато мы точно выяснили, что он ни при чем, – тихонько пробормотал я, отводя глаза. – И вообще, это было только предположение.