Профессионалы

— Судя по тому, как развиваются события, Стивенс, вам представится такая возможность. Но мне лично хочется одного — чтобы они скорее очутились за решеткой.

Стивенс грустно рассматривал остатки кофе на дне своей чашки.

— Вам наконец надоело?

— Вовсе нет. Просто я думаю, что мотивы преступников переоценивают. Преступление для них — это работа, рутина. Ну какие тут могут быть особенные мотивы? Главное, что мы знаем кто и знаем как. Почему — уже не важно. Это неинтересно. А интересно перехитрить этих ребят, опередить их на полхода, поймать и запереть в тюрьму.

— Знаете, я думаю, что под конец мы оба получим то, чего хотим.

— Согласна, — кивнула Уиндермер. — Холл!

Не прошло и десяти секунд, как Холл возник в дверях.

— Да? Что случилось?

— Вы сообщили ей?

— Сообщил.

— Ее вырвало?

— Нет, — покачал головой Холл. — Она расплакалась и сказала своему адвокату, что говорить отказывается.

— Ну и пусть ее, — отмахнулась Уиндермер. — Она нам больше не нужна. У вас есть другие подробности о Цинциннати?

— Значит, так, у них последняя модель «форд-эксплорера» с флоридским номером и разбитым пассажирским окном. Номер, правда, неизвестен.

— Может быть, в больнице засекли?

— Нет. В больнице камера позапрошлого века, запись слишком мутная, чтобы что-то разглядеть. Но мы точно знаем, что машина темно-зеленого цвета.

— Ценная информация, — заметил Стивенс. — Что-нибудь еще?

— Уиттейкер говорит, что они едут в Детройт за Мэри. У них автоматы, несколько штук. Еще она говорит, что, прежде чем отвезти ее в больницу, они заезжали на железнодорожный вокзал и вернулись с почтовыми конвертами в руках. Понятия не имею, что это значит.

— Может быть, им кто-то послал деньги? — предположила Уиндермер.

— Скорее документы, — сказал Стивенс. — А если так, то на вокзале должен остаться четвертый конверт, адресованный Стирзакеру. Узнайте, пожалуйста, так ли это и есть ли на нем адрес отправителя.

— И держите нас в курсе насчет показаний Уиттейкер. Думаю, ей есть что рассказать об этом Зике из Майами.

— Есть! — Холл, дурачась, отдал салют и исчез.

— Дети, — фыркнула Уиндермер, когда он ушел. — Скоро наша контора превратится в детский сад.

— А я думал, что вы сами состоите в молодежном отряде, — сказал Стивенс.

Уиндермер шутливо ущипнула его за руку.

— Спасибо. Наверное, я состарилась раньше времени. Ну да ладно, — она отодвинула в сторону исчерканный портрет Пендера, — нужно усилить охрану в тюрьме, развесить фотографии Сойера и Пендера на каждом углу и останавливать для проверки все автомобили с флоридскими номерами, не только зеленые «форды». Если ребята пока не здесь, то где-то поблизости. Мы должны быть готовы к встрече.

— Так точно. — Стивенс откинулся на стуле и посмотрел в окно.

«Ну что, Пендер, — думал он, — что ты теперь будешь делать?»

73

— Эй, Тесса, это я, Мэтт, — ворковал в трубку Сойер, прижимая телефон к груди.

Пендер сидел поодаль, слушал и наблюдал. Обыкновенно баритон Сойера повышался на две октавы, превращаясь в тенор, когда он звонил сестре или бабушке. Или его подобие — вот как сейчас, потому что обломки зубов и вздувшиеся от побоев губы сильно затрудняли речь, но он тем не менее, с гримасой отчаяния на лице, пытался передать свои чувства женщине, которую любил, как никого другого.

Интересно, что у Сойера никогда не было постоянной подруги. Он легко знакомился с девушками и любую умел соблазнить в первую ночь — лишь для того, чтобы утром выгнать и забыть. Зная, как он любит свою сестру, Пендер подозревал, что он ищет ее черты в каждой женщине, но, очевидно, не находит.

— Да, я понимаю, — мычал Сойер, — прости, Тэсса, я врал тебе.

Крот, бывало, так здорово высмеивал голосовые метаморфозы, происходящие с Сойером во время междугородних телефонных звонков, что Пендер всякий раз не мог удержаться от смеха. Но сейчас, слушая, как Сойер борется с дрожью в голосе, он и не думал смеяться.

— Сам-то я в порядке, — говорил Сойер, — мне просто больно за тебя.

Когда Пендеру надоело подслушивать, он включил телевизор, улегся на кровать и задумался. А он-то кому позвонит, если захочет попрощаться? Интересно, что сказали бы его родители? Что они подумали, когда к ним заявились агенты ФБР? Наверное, им было все равно. У него нет никого, кроме Мэри. Она и есть его семья. О ней единственной он тоскует. И ему даже нравится это чувство, потому что оно позволяет ему ощутить, что он до сих пор жив.

Вечером Тиффани выходила купить чего-нибудь из еды и вернулась с пачкой дешевых крекеров и свежим выпуском «Фри пресс».

— А я присмотрела подходящего клиента, — объявила она, широко улыбаясь, и показала им статью в газете с фотографией лысеющего белого мужчины лет сорока пяти. Кинопродюсер Джейсон Кардинал — молодая жена, двое маленьких детей и дом в фешенебельном пригороде.

— Здесь написано, что за прошлый год он наварил пятнадцать миллионов, — сказал Сойер. — Что ж, нехило.

— Лучше взять его жену, — предложила Тиффани, — он заплатит любой выкуп.

Пендер снова вспомнил Хейли Уиттейкер и покачал головой: