Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей

Потом немного польстил его самолюбию и похвалил умственные способности. И нанёс сокрушительный удар: он должен отойти в сторону, иначе его растопчут. Моран, я подбросил ему пару намёков и уверен, он будет прокручивать их в уме, даже если ничего не скажет доверенным лицам. Я дал понять, что он не в состоянии постигнуть истинной мощи организации, у которой встал поперёк дороги. Глупец решил блеснуть интеллектом и парировал — объявил точное время. В понедельник следует ждать гостей. Именно тогда нагрянут ищейки из Скотланд-Ярда. Постараются накрыть всю фирму. Как обычно, заявятся перед рассветом, вышибут двери, повыдёргивают всех из кроватей и закуют в наручники. Этот безыскусный простак открыто сообщил мне важную информацию. Если я говорю кому-нибудь, что убью его в понедельник, то это уловка. Я непременно ударю в воскресенье, пока противник не успел подготовиться. Или же во вторник, когда он уже успокоился и потерял бдительность. Но Жердяй настолько уверен в победе, что, не завершив дела, уже готов праздновать.

Я не сказал о Мабузе, но расписал «дуэль между нами» таким образом, чтобы он заподозрил, всего лишь заподозрил, что его заставили действовать в чужих интересах. Он подбирал подсказки одну за другой, словно мои подачки. Моран, он тугодум. Нанизывает цепь рассуждений медленно, звено за звеном. Его легко подтолкнуть, заставить двигаться в правильном направлении. Я знаю каждый его ход, каждую мысль. Догадка озарила его лицо — он понял, что в игре замешан «великий неизвестный»… Что его осведомитель не безликий сторонник правосудия, но искусный преступник. Погибель Мориарти создаст вакуум, пустоту, которую тут же займёт новая криминальная империя. И именно он, блюститель справедливости, расчистит место для моего преемника. Моран, я дал ему ощутить запах. Не называл имён, но Фред Порлок витал в воздухе. Он знает о происшествии с «Каллиником». В его картотеке — досье на самых значительных преступников Европы. Там есть своеобразные заметки на полях. На вашем, например, значится: «Второй самый опасный человек в Лондоне». На досье доктора Мабузе стоит вопросительный знак. Мой визит ещё раз подчеркнул этот знак препинания.

«Вы надеетесь посадить меня на скамью подсудимых, — сказал я. — Заявляю вам, что этого никогда не будет. Вы надеетесь победить меня — заявляю вам, что это вам никогда не удастся. Если у вас хватит умения погубить меня, то, уверяю вас, вы и сами погибнете вместе со мной».

«Вы наговорили мне столько комплиментов, мистер Мориарти…»

«Профессор Мориарти», — поправил я.

«Я хочу ответить вам тем же и потому скажу, что во имя общественного блага я с радостью согласился бы на второе, будь я уверен в первом».

С такими людьми, Моран, разговаривать бессмысленно.

«Первого обещать не могу, зато охотно обещаю второе», — спокойно отозвался я и покинул кабинет этого труса. Достойная работа. Думаю, вы тоже справились со своей.

Мориарти хвастался с таким упоением, словно провернул грандиозную аферу. Меня это разозлило. Всего-навсего наведался в берлогу к Жердяю и обменялся с ним парой шпилек, ну точно школьники: «Ой, смотри, какой я страшный». Я, в отличие от него, лишь скромно отчитался о проделанной работе.

Бог любит троицу. Сегодня днём нашего клиента ожидают серьёзные с виду испытания, из которых он обязательно выберется живым: опасный фургон, упавший с крыши кирпич и Даунс Фингал. Громила успел снять повязки, но его репутация после происшествия на Тайт-стрит потеряна безвозвратно. Так что если его арестуют — невелика потеря. Мелкие происшествия подстегнут нашего детектива. Мориарти обещал, что он тут же кинется к своему доктору, как старая дева при первых признаках насморка. Увенчает дело Бенни Огонёк — вечером подожжёт логово Жердяя. Получится прекрасный костёр: чёртова картотека, персидские туфли и пыльные номера «Полицейской газеты» («великий сыщик» наверняка всем рассказывает, что выписывает её ради статей, а сам разглядывает иллюстрации). Но мы строго наказали нашему лучшему поджигателю не увлекаться.

— Теперь, Моран, мы сами превратились во Фреда Порлока. Кинули собаке кость. Он, без сомнения, возьмёт след. Жердяя нельзя назвать глупцом, к тому же его подстегнёт стыд. Ни за что не признается своему биографу, что позволил Мабузе себя использовать. Но сам докопается до правды. Моран, я отравил ему торжество. Он намеревался лично присутствовать на расправе в понедельник. Уже сочинил скромные комментарии для журналистов. Но теперь он знает — эта победа лишь видимость. Скучные аресты он поручит Паттерсону, а сам пустится на поиски «великого неизвестного». А мы спокойно отправимся следом.

Теперь Мориарти превратился в акулу, обнажившую в улыбке острые зубы.

Я не стал говорить о том, что занимало меня тогда более всего. Жестокие, хитроумные, логически мыслящие безумцы приближались к последней фигуре своего медленного замысловатого танца. Но кто бы ни победил, в понедельник фирма перестанет существовать. Если, разумеется, не принять срочных мер. И с каких это пор я всего лишь «второй самый опасный человек в Лондоне»?!