Профессор риторики

«Любимая!

Случилось то, чего я боялся. Боялся как страшного сна, как исполнения проклятия, как невероятного и непоправимого несчастья. Ты поняла уже, о чем я.

Труднее всего для меня сейчас то, что приходится об этом вот так писать, что тебя нет рядом, что я не в силах тебя успокоить и утешить. Что нужно писать, когда ты так далеко. Будто я, как трус и предатель, нарочно ждал, что ты уедешь, потому что это так трудно сказать в глаза. Поверь мне, писать еще тяжелее. Тоска, жуткая тоска. Без тебя.

У меня нет выхода. Семья уезжает. Я не могу их бросить. Как я надеялся, что этого не произойдет. Верил, что мы будем рядом. Нет, не судьба. Моему сыну предложили такую работу в Штатах, от какой не отказываются. Он и не отказался. Жена без него жить не может. И без меня тоже. Так уж получилось. А я… Ну что ж, я ведь писатель и работать смогу и там.

Что ж, жизнь как сложилась, так и сложилась. Мы договорились об этом с самого начала. С нашей второй первой встречи, после семнадцати лет разлуки. Ты помнишь? Поздно. Слишком поздно. Бессмысленно пытаться прожить непрожитую жизнь. А порвать то, что складывалось между мной и женой два десятка лет, невозможно.

А то, что связывает нас, никогда не порвется, правда? Я ведь всегда буду рядом. Всегда с тобой. Я думаю о тебе каждую минуту, моя единственная. Верь мне. Верь в нашу любовь. Ей нет места на земле. Она на небесах.

Я не прощаюсь с тобой. Просто целую».

Я вышла на палубу. Все сверкало. Это сияла тьма. Ночное солнце Севера освещало истину о любви, о времени. О смерти. Наконец-то. Я подошла к поручням и посмотрела вниз. Стылая и неподвижная… Сердце не выдержит дольше мгновения. Безопасно. Я ничего не почувствую. А даже и если… по сравнению с тем, что сейчас… С тем, что еще будет…

Часть 7 Свидетельство (Testimonium)

Свидетельство варяга

Я не спускал с нее глаз. Весь рейс, вообще с той минуты, когда в спальном вагоне поезда «Москва– Мурманск» этот ее сынок – патлатый и своенравный, нравный, как говорит Витька-цыган о конях, – но какой сгусток энергии, какой талантливый, свободный, сильный – мне бы такого сына, да Бог не дал, – так вот, я не спускал с нее глаз с того момента, когда ее сынок расцеловал ее, обнял, чуть подтолкнул ко мне: вот, теперь эта драгоценность на вашем попечении, уж будьте добры, оправдайте – и со своим китайчонком покинул купе. «Ваш китайчонок Ли вам подавал манто», или что-то в этом роде, не помню. И мы с ней остались вдвоем.

Нет, так сказать нельзя. Это я остался с ней вдвоем, а не она со мной. Она осталась одна. Да, она отвечала на вопросы, сама что-то спрашивала, даже, кажется, смотрела на меня. Конечно, смотрела. У нее такая манера – когда она говорит, глаз не отводит. А глаза у нее цвета северного моря и так же изменчивы. Мне кажется, так должны разговаривать с подданными сказочные королевы. Повелительница. Но при том – прострация полная. Вежливое внимание воспитанной, утонченной, отрешенной женщины. Никаких шансов – стена, прозрачная стена. И я не спускал с нее глаз. Просто не мог. Колдунья какая-то. А еще профессор.